Прошла минута, две, а Кэссандр все еще неверяще смотрел на листок, не в силах оторвать взгляда.
На белой гофрированной бумаге размашистым почерком было написано одно–единственное слово: «Прощаю».
Закрыв глаза, надвиг улыбнулся. Широко, не сдерживая себя и своих чувств, с каким–то светлым безумием. И все еще не до конца веря.
«Быть может, я сдался слишком рано? Быть может, и моя история еще не окончена?» — в глазах надвига загорелась решимость. Поднявшись, он кивнул самому себе. – «Дав мне прощение, ты, сама того не ведая, освободила мне дорогу.
Так что придется мне еще немного за тебя побороться, Адиалия Ленгро. Ради собственного душевного спокойствия».
* * *
Как она могла его простить?! – возмущенно всплеснула руками Судьба, отворачиваясь от колодца миров. – После всего, что он сделал!
Змей с усмешкой наблюдал за ее метаниями.
– Для того, чтобы простить, нужно понять.
– Но как же это? – на Судьбу было жалко смотреть. – Надвиг причинил ей столько боли. У нее что, совсем гордости нет?
– Порою, мы раним, любя. И дочь осознала это.
– О чем ты? Не понимаю.
– Чтобы не говорил надвиг о причинах своих преступлений, единственной верной остается любовь, преданная, как ему тогда казалось, а от того требующая отмщения.
– Это уязвленное самолюбие и ничего больше, – упрямо поджала губы Судьба.
– Не забывай, что любовь тоже бывает разной. – Задумчиво прищурился Змей. – Но, так или иначе, а для мира исчезла еще одна угроза.
– Что ты хочешь сказать?
– Кэссандр отказался от своих планов.
– Но откуда ты это знаешь? И почему отказался?
– Надвиг решил побороться. Исправить прошлые ошибки. Но он понимает, что это не удастся, если не отказаться от этих безумных планов по завоеванию власти.
Если честно, – поморщилась Судьба, – не понимаю, как они ему вообще в голову пришли. Вроде бы умный мужик, а все туда же – власть над миром ему подавай.
– Одиночество, моя милая. Причиной всем подобным злодеяниям чаще всего становится одиночество. И попытка заглушить чувство вины. – Прошелестел Змей.
– Такие, как этот надвиг, мук совести по определению не испытывают, – хмуро заметила его собеседница, вновь склонившись над колодцем, в котором отображался сидящий в напряженной позе Кэссандр. Внезапно он резко встал и, кивнув своим мыслям, исчез в свечении телепорта.
– И все же… ставлю на твоего Александрия. – Тряхнула головой Судьба.
– А я поберегусь пока делать ставки, – хитро сощурил алые глаза Змей.
