— А ты не знаешь? — ласковый тон матери его насторожил.
— Ну — у… Есть… — Амантлан терялся в догадках.
— Вот именно, что — есть! В нашем роду ни один мужчина, а они все были мужчинами, не позволял своим детям рождаться, где попало!
— Да. А я здесь причем?
— Если бы ты был ни при чем, то я не стала бы с тобой разговаривать, нашла бы с кем вести этот разговор!
— И все же, мне очень даже кажется, что ты ошибаешься, матушка.
— Амантлан, я молчала, когда ты крутил любовь с женщинами из дворца…
— Матушка, зачем же так громко? — Амантлан оглянулся, но слуг под дверью не оказалось, он успокоился.
— Затем, что ты забываешь свой прямой долг! У тебя три сестры и ни одного брата, а ты не заимел ни одной жены!
— О, нет, я этого не вынесу! Ты снова начинаешь морочить мне голову о наследниках?! Я уже тебе говорил, что не могу пока жениться!
— Если ты не можешь жениться, то нечего было заводить детей и приводить их мать в наш дом!
После слов Ишто повисла тишина. Амантлан настолько был поражен, что не мог найти подходящих слов. Получалось, что… Он не мог поверить в слова матери, но не доверять ей он так же не мог.
— Давай, матушка, выясним это спокойно и обстоятельно, — он вежливо усадил мать, и сам занял удобное положение, немного поодаль, потому что достаточно хорошо знал ее горячий нрав — одной оплеухи за несколько лет ему было вполне достаточно.
— Какая женщина и, что за дети?
— Твоя женщина и твой ребенок!
— Кто же моя женщина?
— Ха, у тебя, их так много…
— Скажем так, о ком ты говоришь?
— Об этой твоей рабыне — майя, на которую у тебя были свои виды, — Ишто утвердительно кивнула и удовлетворенно отметила растерянное выражение на лице сына. Амантлан встал, нерешительно отбросил длинные волосы на спину и внимательно посмотрел матери в глаза:
— Унеё будет ребенок?
— Да, но это пока не слишком очевидно. Поэтому не стоит вести себя так, словно ничего не происходит.
— Хорошо. Спасибо. Я сам разберусь! — твердо взяв мать под руку, он буквально вытолкал её из своей комнаты и опустил занавес из шкур. Ишто не пыталась протестовать, потому что знала — это бесполезно. Амантлан поступит только так, как посчитает нужным.
Ощущая тревогу где-то в глубине души, он несколько раз измерил помещение шагами, пытаясь привести мысли в порядок. Слишком много не увязывалось с этой рабыней. Известие о ребенке, огорчило его, но в этом чувстве большую роль играл чисто мужской эгоизм. Рабыня нравилась ему, но нравилась как красивая редкая вещь, попавшая в руки. Если бы она принадлежала любой ацтекской семье, он, не раздумывая, взял бы её в жены. Ему нравилось её сопротивление, он не сомневался, что оно долго не продлится, и получал от этой игры удовольствие. Скольких женщин, ему удалось добиться, благодаря терпению! Но появление ребенка всё меняло, как и редкая внешность рабыни, не говоря уж о её происхождении.
