Погруженная в свои тревожные мысли, Иш-Чель, старалась не заснуть. Она ожидала возвращения Амантлана, который еще рано утром отправился к тлатоани — дворец правителя Теночтитлана Ицкоатля на совет или пир, устроенный в честь его возвращения. Было уже заполночь, когда грохот барабанов и визг флейт известил о его прибытии.
Казалось, что от такого шума проснулся весь квартал, и стражи порядка немедленно арестуют нарушителей спокойствия, которые во всю охрипшую глотку распевали:
Вечной славой покрыт
Наш город Теночтитлан.
Никто в нем не боится смерти —
Вот в чем наша слава!
Вот появление нашего бога!
Помните это, о знатные!
Не забывайте никогда!
Кто может завоевать Теночтитлан?
Кто осмелится сотрясти основание небес?
Нашими стрелами,
Нашими щитами существует город!
Стоит навеки Теночтитлан!
Слава Амантлану! Слава вождю ягуаров!..
Иш-Чель поняла, что это продолжение чествования героя, то есть ее хозяина, а поэтому никому и ничего не грозит, несмотря на строгие нравы, царящие в городе. Когда шум стих, послышалось сонное бормотание проснувшейся Ишто. Слов разобрать было нельзя, но по интонации голоса Амантлана Иш-Чель догадалась, что он явно хорошо нагрузился опьяняющим напитком октли.
Едва Иш-Чель услышала его тяжелые шаги, внутренне сжалась в комок. А, чтобы уставшие за день от беготни по дому ноги не дрожали, прислонилась к прохладной стене. Так она встретила Амантлана.
Он вошел. Достаточно было беглого взгляда, чтобы определить — её хозяин в плохом настроении. Хмурый. Шаги тяжелые. Взгляд всегда живых черных глаз замутнен выпитым октли. Крупным шагом он пересек комнату и остановился у злополучного очага, уже потухшего по невнимательности Иш-Чель. Пожал плечами. Присел. Спокойно, как ни в чем не бывало, словно всю жизнь только и занимался этим, отобрал мелкие веточки, быстро уложил их в пепел, нашел тлеющие угольки и разжег, добавив тем самым свет и тепло в комнату. Занимаясь столь неблагородным делом, Амантлан сердито бубнил что-то себе под нос, совершенно не удостаивая рабыню своим вниманием. Иш-Чель с трудом разобрала:
— Что за народ эти женщины… дай рабыню, так она не так работает… как будто мне не все равно, как она работает… Это что, воин, которого надо учить воевать? Или у меня нет больше забот, как заниматься домашними делами! Тоже придумала, нашла ещё управителя!.. И что это за рабыни теперь пошли? Воду носить не умеют, есть готовить — отравишься, очаг разжечь — дом сгорит! — Иш-Чель догадалась, что последние слова явно относились к ней, но продолжала молчать, ожидая, что же последует дальше.
