Для начала ей предложили помогать на кухне, нужно было смолоть вручную зерна кукурузы для изготовления лепешек. Иш-Чель озабоченно смотрела на два камня, с которыми ей предстояло работать. Один был большой и плоский, а другой немного меньше. Насыпав зерна кукурузы, она принялась за работу. Очень скоро руки стали ломить до такой степени, что Иш-Чель не смогла больше сделать ни одного движения. К тому же камень, которым она растирала зерна, постоянно выскальзывал из её маленьких ладоней. Женщина, которая за ней присматривала, сокрушенно осмотрела образовавшиеся с непривычки волдыри и отправила новую рабыню восвояси, махнув рукой в сторону ее теперешнего дома.
На следующий день Иш-Чель поручили выпекать тортильи — лепешки из кукурузной муки, которую за неё кто-то смолол. Но пекаря из нее не получилось — лепешки хоть чуть-чуть, но малость подгорали с какой-нибудь стороны. Её опять отправили. Поздно вечером в домике появилась пожилая женщина, которая ведала в доме Амантлана кухней.
— Ты должна приносить хоть какую-то пользу, если нет, то никто просто так тебя кормить не будет, тебя отправят на теокалли в жертву…
Иш-Чель вздохнула и огорченно посмотрела на свои руки:
— Что же мне делать, если я ничего не умею!
— Нужно стараться, даже через силу и боль. Ты уже не госпожа. А почтенная Ишто терпеть не может лентяев — сама крутится целый день и мы должны работать. Тебе еще повезло, что ты попала в этот дом, здесь к рабам хорошо относятся. Так что не зли хозяев, найди работу по силам, поняла?
Иш-Чель кивнула, обещая выполнить советы женщины, но боги видели, что она не знала как… Единственное, что она предпринимала для своей безопасности, быть не узнанной, так это ежедневное вымазывание лица и рук сажей или илом, отчего вид её был неопрятен и не вызывал желания ацтекских стражей заигрывать с новой рабыней.
Несколько дней ее посылали работать на огороде, нужно было собрать созревшие красные плоды помидор, сладкого и острого перца. Потом она собирала и вновь высаживала фасоль.
К кухне Иш-Чель подходила только, чтобы отнести для обеда овощи. Но однажды, очевидно, от перегрева, голова её сильно закружилась, к горлу подошла тошнота, и Иш-Чель потеряла сознание, рассыпав по земле собранные овощи. Когда её привели в чувство, женщины сокрушенно покачали головой и больше на огород не отправляли.
Следующей работой был уход за домашней птицей, но она закончилась еще быстрее, чем предыдущие: Иш-Чель панически боялась входить в огороженный вольер с индюками. Птица почему-то совершенно не пожелала признавать её, и не долго думая, распахнув крылья, грозно клокоча, набрасывалась на рабыню.
