Уичаа вздохнула:
— Я догадывыалась, что не смогу тебя переубедить. Что ж, тогда ты должен, сохранив свое лицо помочь ей, — мать предупреждающе подняла руку, увидев мгновенную радость в глазах сына. Она ловко достала из складок одежды маленький мешочек и ответила на его немой вопрос:
— Возьми, это яд. Он действует мгновенно. Я взяла его в чертогах бога Чаку, твоя жена сможет отправиться к нему быстрее. Она не успеет даже испугаться, когда будет лететь со скалы… Только этим ты сможешь ей помочь. Не отталкивай мою помощь, это то, что ей будет нужнее всего!
— Как ты не поймешь! Я не могу смириться с тем, что Иш-Чель умрет, а не с тем, как это произойдет! Ты предлагаешь мне дать ей яд?! О, боги!.. Я хочу дать ей жизнь, жизнь, понимаешь!?
Кинич-Ахава сорвался на крик, а Уичаа обиженно поджала губы и быстро спрятала яд в складки своей одежды. Потом она горестно покачала головой и изобразила на лице смирение:
— Хорошо. Поступай, как знаешь. Я помогу тебе попасть в подземные помещения, где сейчас находится Иш-Чель. Сам ты не найдешь. Пойдем, раз таково твое желание. Но я, как мать, не могу допустить, чтобы мой сын потерял свое лицо…
С гордо поднятой головой, Уичаа быстрыми шагами пересекла комнату и вышла в коридор, где стояла ее охрана. Легким взмахом руки, она отпустила своих людей, подождала правителя и направилась в сторону своих покоев.
Сын и мать пересекали анфилады комнат огромного дворца. На пути им попадались совершенно пустые комнаты, и правитель не мог вспомнить предназначение этих богато украшенных и расписанных помещений. Ближе к выходу стали появляться рабы и прислужники. Многие спали, подстелив себе циновку или укутавшись в пестрые одеяла, но большинство все еще находилось в трансе. Шепча и подпевая гимны, люди с потухшими глазами бесцельно бродили по дворцу, ничего вокруг не замечая.
Религиозные фанатики расположились во дворе дворца и настолько громко пели, что их голоса, получив отражение в пустых комнатах, только усиливали внутренний шум. Повсюду горели смоляные факелы, они освещали дорогу, которая изменилась, как-то резко и неожиданно. Уичаа свернула влево и открыла небольшую дверь в стене, прикрытую расшитым покрывалом. Дальше шли крутые ступени, вырубленные прямо в скале, на которой стоял дворец правителя Коацаока. По-прежнему на стене висели факелы и ярко освещали путь. Спуск закончился неожиданно за очередным поворотом узкой лестницы. Правители оказались в широком коридоре, который так же был вырублен в скале; вдоль одной из стен тихо в желобке журчал ручеек, очевидно, когда-то это было подземным руслом, а люди только закончили обработку стен. Дорога уходила под крутой уклон и постоянно извивалась.
