Клер увидела, как в золотисто-карих глазах Хейзл промелькнуло сначала недоумение, затем злость, потом что-то похожее на боль.
Ник повернулся и представил Клер:
— Хейзл, Арман, я рад познакомить вас с Клер Кендрик. Мисс Клер, это два моих старых друга — Хейзл Ричардсон и Арман Фонтэн.
Хейзл величественно наклонила голову. Было видно, что она уже совладала со своими чувствами, но в ее взгляде, обращенном на Клер, таился недобрый вопрос.
Я не соперница! — хотелось воскликнуть Клер. Я всего лишь служащая.
— Как всегда, безупречный вкус, — сказал Нику Арман, целуя Клер руку. Девушка хотела, было объяснить, что она здесь на работе, но решила, что тем самым лишь привлечет к себе больше внимания. Пусть все идет, как идет.
После того, как Хейзл и Арман отошли, Сазерленд повернулся к Нику.
— Не понимаю, как тебе это удается, — восхищенно сказал он.
— Что удается? — спросил Ник улыбаясь.
— Не прикидывайся. — Тим откинул волосы со лба и взял тарелочку с закуской, с подноса подошедшего официанта. Затем заговорщически подмигнул Клер: — Господин Каллахэн думает, что может нас дурачить. Хочет, чтобы мы поверили, что у него совсем нет сердца, что он совершенно безжалостный и бесчувственный человек.
— А я такой и есть, — заявил Ник. — Спроси кого угодно.
— Сдаюсь, — сказал Сазерленд. — Пойду, побеседую с Беверли Джеймс. Дайте мне знать, когда соберетесь уходить.
* * *
Клер долго не могла уснуть. Прокручивая в голове события этого вечера, она признала, что Ник Каллахэн более сложный человек, чем ей показалось поначалу. И более привлекательный. К несчастью для нее, он понравился ей гораздо больше, чем она того хотела. Гораздо больше, чем было разумно. Ей стало бы легче, если она не узнала, что Ник может быть великодушным и щедрым в отношениях с людьми. Если бы она не обнаружила, что внутри жесткой оболочки скрывается тонкая и чувствительная натура неординарного человека. Словом, ее влекло к Нику Каллахэну, как бабочку на огонек.
Она вспомнила, как на обратном пути сидела рядом с ним на заднем сиденье лимузина. Салон был отделен от водителя, и это создавало особую, интимную атмосферу, которая, как нежный шелковистый кокон, окутывала Клер. Звуки «Аппассионаты» Бетховета плыли вокруг них, пробуждая в душе ее глубоко затаенные чувства и желания.
Глубокий вздох одиночества вырвался из груди Клер при воспоминании о тех томительных минутах в теплой полутьме лимузина. Ник находился рядом с ней, совсем близко, но они не касались друг друга. Так же, как и их жизни, подобные двум рекам, текущим рядом, но никогда не сливающимся друг с другом.
