Кажется, существовала всегда. Всегда немногословная, в немодном жеваном комбезе. Лицо крупное, рыхлое. Некрасивое. Словно тесто нашвыряли кое-как на череп и оставили стекать произвольно. Но стоило ей заговорить, стоило прижать ладони к груди особенным, только ей свойственным жестом, как начинало тянуть где-то в межреберной пустоте и хотелось не то плакать, не то вопить во всю глотку и бежать… бежать спасать от любых невзгод матушку-Землю, а также ее сателлитные поселения и окраинные кондоминиумы.
Архитектору бы в проповедники пойти. Или в политики. Цены бы ей не было. Она же всю свою жизнь строила дома. Точнее, персональные миры. Миры, способные обеспечить любую прихоть хозяина, стоит лишь возжелать и озвучить желаемое. Миры роскошные, похожие на сказочные дворцы и летучие острова, где скатерть-самобранка — самое простое из всех чудес. Но все это было пустяшной забавой. Разминкой перед большой игрой с непобедимым противником. Мало кто знал (предположить, что Архитектор — обычно бесстрастная и спокойная, как манекен, способна на ненависть, мог не всякий), но она яростно, люто ненавидела мир, который достался ей и остальным по умолчанию. Ненавидела за то, что существует предел, который никому из ныне живущих, увы, не переступить.
Бессмертие. Именно оно заставляло Архитектора сцеплять зубы в бессильной злобе, и еще усерднее трудиться. Хотя, куда уж усерднее! В сутки три часа на отдых, плюс-минус полчаса на гигиену, еще полчаса на непредвиденное. Все остальное время Архитектор работала, подключив к процесс-ложементу резервуар с питательным раствором и канализационный зумпф. Ее мечта требовала фанатичной, нечеловеческой отрешенности. Имелось с лихвой.
Великая женщина! Мечта тоже ей под стать. А мечтала она вернуть потерянный рай, и ничуть не меньше.
Земля мечтала с ней в унисон.
Эдди-Диаманд Первый оставался возможно единственным существом в галактике, которому было насрать и на Архитектора и на её грандиозный проект. Но это не имело значения, потому что он был шоукерменом — охотником за сенсациями, а Архитектор — сенсацией.
* * *
Есть, к примеру, кофеварка.
— У кого-нибудь в классе имеется древняя кофеварка? — когда-то давно именно так было принято начинать первое из серии занятий по теории профессора Нила Урайи Весельчака, тогда здравствующего. Средняя школа. Второй класс. Второй триместр.
— У моей прабабушки такая! Пластмассовая херовина на полстола. Варит говняный кофе — по чашке в пять минут, — вспоминал какой-нибудь ученик. Непременно. Кофеварки, телевизоры, автомобили, магнитолы… Тогда это было не таким уж далеким прошлым. Не то, что сейчас.
