Женщины перед камином сконфуженно примолкли. Старки, казалось, не обратил на это внимания и вернулся к чтению газеты.
— Кстати, — громко объявила тетушка Милли, словно хотела отвлечь всех от комментария Старки. — Ариэль просила сообщить, что она готова предсказать вам судьбу, Ким. Завтра она объявит вам свое толкование.
— Что ж, посмотрим, — откликнулась уныло Кибрели, зная, что не существует вежливого способа избежать обещанной участи.
— Ариэль прекрасно читает карты, — продолжала болтать тетушка Милли. — Она даже предсказала, что вы возвратитесь с Дэром.
Джулия засмеялась.
— Да все семейство это предсказывало. Мы все знали, куда он поехал и зачем. Это ведь я ответила на звонок в тот день, когда вы позвонили и тут же прервали разговор, Ким. Когда я рассказала Дэру о звонке, кажется, он сразу же узнал, что это были вы. Почему вы повесили трубку?
— Я передумала.
— Ну, я точно рада, что вы сейчас здесь, — пропела тетушка Милли. — Вы будете очень хорошей партией для Дэра.
В десять часов Кимберли извинилась и поднялась к себе в спальню. Кавена, который давным-давно возвратился в гостиную почитать газету, вежливо пожелал ей спокойной ночи. Поднимаясь по лестнице, она всю дорогу чувствовала на себе его взгляд. И тот момент она совершенно точно знала, что бродит в его голове. Он вспоминал ту страсть, что они разделили днем. Ладно, подумала Кимберли, и она тоже. Часом позже она услышала, как открылась дверь ее спальни. Тихий звук в темноте, звук, преисполненный неотвратимости. Сонно повернувшись в кровати, она уставилась на смутный силуэт мужчины, маячивший на пороге.
Она приветствовала его тихим, слегка охрипшим шепотом.
— Здравствуй, Кавена.
Не говоря ни слова, Кавена закрыл за собой дверь, пересек комнату и встал, глядя на нее в темноте. Хотя изумрудный цвет глаз ей был невидим в полумраке, она могла различить их блеск. В нем чувствовался голод сродни ее собственному. Кимберли протянула руки, и с приглушенным стоном, в котором слышалось желание и потребность, он пришел к ней.
Кавена лежал, наблюдая, как занимается рассвет, пробивающийся сквозь череду облаков, и лениво размышлял над чувством удовлетворения, пронизывающим его тело. Чувствовал он себя замечательно. Более того — просто великолепно. И силился вспомнить, случалось ли с ним нечто подобное хоть раз в жизни. Словно нечто существенное в его мире было упущено, а теперь оказалось вдруг в его руках. И он будет дураком, если упустит это нечто. Впрочем, ему к тому же явилось откровение, что, оказывается, он жадина и собственник. Кавена хотел единолично греться у огня по имени Ким. И желал, чтобы этот огонь поглотил его.
