Я вообще не представлял, как вырваться живым из этой мясорубки. Русские «тридцатьчетверки» обложили нас со всех сторон.
И солнце палило страшно. Насколько свирепыми были здесь, в России, зимы, настолько жарким лето. Густой дым, валивший, казалось, отовсюду, смрад гари едва ли не лишали нас рассудка.
Во второй половине дня наш командир расчета сказал мне: «Если до вечера не погибнем, тогда уйдем с этой позиции». Никто в ответ и слова не промолвил, но каждый думал: скорее всего, конец наш близок.
Когда начало смеркаться, артиллерийская канонада чуть утихла. Вероятно, русские подумали, что, дескать, всех нас перемолотили. Поэтому нашим танкам и нескольким орудиям удалось через неширокую просеку все же пробиться поближе к рокадному шоссе. И когда мы уже подумали, что вырвались, неожиданно из кустов справа загремел пулемет. На моих глазах несколько моих товарищей упали и больше не поднялись. Одного унтер-офицера из нашей группы пули в считаные секунды превратили в решето. Я, обезумев от ужаса, стал подгонять лошадей. Как мы вырвались из этого ада тогда, мне до сих пор непонятно.
В конце концов мы вышли к шоссе и почти до полуночи вместе с другими отбившимися от своих частей пробивались к Минску. На какой-то длинной-предлинной просеке решено было сделать привал. Выставив посты боевого охранения, мы впервые за несколько ночей немного поспали и даже поели из прихваченных с собой запасов провианта.
На следующее утро отход продолжился. Мы шли лесами, полями, оставляя в стороне горящие села. Время от времени случались стычки с врагом. Больше всего потерь происходило от атаковавших нас на бреющем штурмовиков и истребителей. Эти всегда выныривали откуда-то и посыпали нас бомбами и обстреливали из пулеметов и пушек. После таких атак мы всегда недосчитывались повозок или грузовиков, не говоря уже о наших товарищах. От тех, кто получал пулю в голову, говорили, что им, мол, «повезло» — потому что другие бойцы погибали в страшных муках от полученных тяжелых ранений, призывая смерть как избавление.
29 июня 1944 года мы, едва забрезжил рассвет, добрались до реки у Борисова. Метрах в двухстах от деревянного моста мы остановились. Через равные интервалы мост подвергался атакам русских с воздуха — штурмовики противника без устали бомбили его. Бойцы саперного батальона к полудню каким-то образом ухитрились кое-как восстановить его, и мы сломя голову переправились на другой берег. Едва оказавшись там, мы замаскировали орудия в прибрежных кустах. Восточный берег уже вовсю обстреливали русские. Окопавшись на берегу, мы рассчитывали, что нас никто не заметит. Несмотря на страшную усталость, спать никто не мог. Только к ночи мы смогли продолжить отступление.
