Можно ли, не краснея, повторять те упреки, которые господь устами Иезекииля делает двум падшим женщинам? Как можно передать те гнусные детали, в которые бесстыдно вдается поистине циничный пророк, описывая позорное распутство Оголы и Оголивы? Иезекииль, 16, 23. Пытаются спасти положение, указывая, что в этих местах непристойные пророки упрекают в беспутстве еврейский народ. Но неужели святой дух не мог призывать народ свой к добродетели менее непристойным образом? Неужели для этого ему надо было показать нам отвратительную картину разврата, вызывающую краску стыда у всех, у кого распутство еще окончательно не убило стыда?
Нам, правда, говорят, что чтение Иезекииля запрещено евреям до тридцатилетнего возраста. Но не странно ли, что для ограждения нравственности молодежи пришлось запретить ей читать книги, внушенные самим божеством?
Богословы продолжают, однако, настаивать и заявляют, что бог, диктуя своим пророкам их писания, приспособлялся к грубому характеру евреев и применял такие образы, которые могли бы сильнее всего поразить их. Но мы тем более должны изумляться тому, что излюбленный народ предвечного, постоянный предмет его любви, забот и поучений, погряз в такой грубости и глупости, что в обращении с ним приходится применять столь непристойные выражения, оскорбляющие целомудренный слух цивилизованного человека.
Наконец, если станут оправдывать эти неприличные места в Библии тем соображением, что выражения, возмущающие порядочных людей в наше время, не производили такого же впечатления на обитателей Иудеи, мы возразим, что бог, предвидящий все, должен был знать, что книги эти некогда попадут в руки людей, менее приученных к пороку, которые будут возмущаться ими и даже усомнятся в том, мог ли когда-либо бог сообщить в откровении подобные мерзости.
Христианские богословы, старающиеся оправдать подобные гадости, могли бы найти у порядочных язычников принципы приличия, перед которыми им пришлось бы покраснеть. Говоря о слишком скользких образах любви, которые Платон влагает в уста Сократа, Максим Тирский пишет: "Если он скрывает достойные поступки под неблагопристойными словами, то это прием очень странный и очень опасный. Покрывать порядочное чем-то неприличным, показывать полезное в оболочке вредного, это-образ действия человека, не желающего творить добро, а желающего принести вред". Это применимо также и к Песне песней, в которой, как нас уверяют, дух святой хотел пророческим образом изобразить "духовный брак Иисуса с церковью".
