Выходя за рамки чисто военной сферы, Гинденбург (и Гренер) также призывал к созыву Национального собрания уже в декабре. Гренер ранее уже пытался добиться отзыва депутатов рейхстага в надежде, что его буржуазные элементы могут быть мобилизованы на сдерживание распространения влияния социалистов. Он потерпел неудачу, но теперь надеялся повернуть социалистическую волну вспять с помощью Национального собрания. Письмо Гинденбурга заканчивалось в том же снисходительном тоне, в каком и начиналось:
«Судьба немецкого народа в ваших руках. От вашего решения зависит, вернёт ли Германия себе былое величие. Я готов, а вместе со мной и вся армия, оказать вам неограниченную помощь. Мы все знаем, что после прискорбного окончания войны рейх должен быть построен на новом фундаменте и в новых формах. Мы стремимся не позволить задержать возрождение государства на поколение или даже больше, что непременно произойдёт, если разрешить слепоте и глупости уничтожить все основы нашей социальной и экономической жизни.
Я знаю, что радикалы нападают на меня, голословно утверждая, что я вмешиваюсь в политику. Но я сердцем чувствую, что должен поднять в разговоре с вами эти вопросы. Желаю вам силы и уверенности в дальнейших действиях».
Ответ Эберта был весьма уклончив, когда же Гренер пригрозил, что будет действовать по своему усмотрению, было получено разрешение на ввод войск в столицу при полном вооружении. Однако сразу же возникли трудности. Через несколько дней после входа войск в Берлин там собрался Первый национальный съезд рабочих и солдатских советов. Основная часть делегатов принадлежала к умеренным социалистам большинства, независимые социалисты контролировали не более двадцати процентов голосов, а спартаковцев представляла лишь жалкая кучка делегатов. Не обошлось без бурных выступлений, но большинство делегатов, желая восстановить нормальные условия существования и законность, приняли решение провести выборы в Национальное Учредительное собрание в течение месяца. Избранный центральный совет был уполномочен осуществлять надзор за политикой правительства, не вмешиваясь при этом в её осуществление.
Съезд проявил умеренность в политических вопросах, зато оппозиция взяла своё, когда дело дошло до вопросов военных. Прорвалась застарелая ненависть солдат к офицерскому корпусу, ожила горькая память об оскорблениях, унижениях, плохом обращении. Оппоненты в политических вопросах оказались едиными в общем недоверии к касте военных. Ораторы один за другим выражали своё недовольство сотрудничеством правительства с Верховным командованием. Это было отражением небезосновательного опасения того, что такое сотрудничество приведёт к подавлению нового демократического государства силами военных. Съезд принял резолюцию, призывающую сместить Верховное командование. После этого была принята программа, состоявшая из восьми пунктов, направленная на охрану завоеваний новой республики. Правительство, оставаясь под надзором центрального совета, должно было взять на себя командование армией и военно-морским флотом; авторитет солдатских советов должны были признать все без исключения офицеры и солдаты, «чтобы обеспечить достижение целей социалистической революции». Упразднялись все знаки различия; солдатам, не занятым исполнением служебных обязанностей, запрещалось носить оружие. В заключение указывалось, что армию следует как можно быстрее заменить народной милицией. Эберт, оставшийся в очевидном меньшинстве, беспомощно наблюдал, как депутаты разрушают его ценное соглашение с Гренером.
