Я смутно помню историю своего влечения. Помню отдельные картинки, отдельные эпизоды.
Вот учительница английского, сухая, худая, высокая и старая (теперь она кажется мне маленькой и пожилой) рассказывает нам про День святого Валентина.
— Это просто день, когда вы можете выказать свое хорошее отношение к какому-нибудь человеку, — невинно и убежденно говорит она.
Хорошее отношение?! Так просто?! А я-то думал всегда, что это про любовь. Успокоенный, я вырезаю из бумаги сердечко, разукрашиваю его и на перемене, зажав его в руке, незаметно подкладываю одному мальчику из нашего класса. Его зовут Армен Товмасян, у него правильные черты лица, красивое и сильное тело. Мне хочется быть под его защитой. Хочется быть с ним. Но я не понимаю своего чувства. Я просто ощущаю какое-то притяжение и тайком подкладываю ему это сердечко. Почему-то мне кажется, что он тоже хорошо ко мне относится.
А потом, несколько лет спустя (о, это был шок!), он просит у меня мой каучуковый мячик, которым я играю везде и всегда, и один, и с друзьями. Он начинает кидать его в противоположную стену кабинета литературы. Он делает такие огромные броски через весь класс, которых я никогда не делаю. Мало ли, улетит куда-нибудь, что-нибудь разобьет? И вдруг я замечаю, что он кидает всё ближе и ближе к отверстию в стене! Если мячик залетит туда, он может уже и не выскочить! А мне он так дорог! И на лице у Армена какое-то странное выражение, странное, непонятное, непонятное…
У меня темнеет в глазах. Так вот что ты хочешь сделать! Но зачем? Зачем? Я стою, не в силах вымолвить ни слова. Входит учительница. Армен прекращает кидать мой мячик и нехотя отдает мне.
И вдруг я вспоминаю, что последние год или два он вел себя как-то необычно. Он был равнодушен, тих и будто внутренне зол. Тоска бессмысленности, бесцельности жизни, существования снедала это красивое и мускулистое тело. Гибель красоты, страдание красоты! Но тогда эта красота должна обнажиться! И она обнажилась. Через две недели, играя в школьном спортзале в баскетбол, он снял майку.
Я был в восторге, у меня перехватило дыхание, у меня не было слов. Я знал, что теперь он совсем другой человек для меня, не сильный товарищ, готовый защитить, а прекрасное голое тело, страдающее от душевной пустоты. Тело без души. Лешенька, который был позже.
В тот день он стал героем моих мастурбаций. О, чего я только не делал с ним в своих фантазиях! Я привязывал его к стене или столбу, обнаженного или целиком, или до плавок, или даже только до пояса, чтобы рельефнее выделялся торс — самое главное, что меня возбуждает. Я щекотал лезвием ножа его соски, чувствуя, как они напрягаются. Я царапал руками его живот. Я стегал его по спине. Она выгибалась от каждого удара, а мышцы, идущие вдоль позвоночника, яростно взбухали. Я стегал его по животу. Он каждый раз вздрагивал, его пресс шевелился, и это тоже было игрой его плоти. Я стегал его по груди. Она подавалась назад, когда плеть касалась ее поверхности, а потом, наоборот, вспучивалась вперед, с двумя возбужденными, с точками по краям, как у того мальчика на раскладушке, темно-розовыми сосками, словно бы жаждущими моих ударов, моей власти одетого, некрасивого, умного и слабого над обнаженным, красивым, глупым и сильным.
