Я замерла над бумагами.
Через минуту размышлений я поняла, что даже приблизительно оценить масшаб последствий этого шага я не в состоянии. Возможно, я избавлюсь от давления со стороны директора. Возможно, клиника даже сменит руководителя. Но ещё следовало оценить — нужна ли мне такая расправа? Выиграю ли я что-нибудь от полной продажи (а как ещё иначе назвать это стукачество?) души и тела Комитету Спасения Нации? Ведь может получиться и так, что директор всё равно найдет пути давления на меня. И дела мои пойдут куда хуже. Или ещё страшнее — да РастАн мог иметь куда бСльшее влияние на да Лигарру. И тогда под ударом окажусь лично и единственно я.
Хотя я сомневалась во влиянии директора частной клиники на офицера внутренних дел КСН, но лезть напролом я сочла плохой идеей. И решила, что я реализую её, если мне уж совсем не оставят выбора…
Когда я наконец завершила дела, я первым же делом направилась к Мару. С намерением позвать его на стаканчик вина в «Гроте». Но Мара на месте не оказалось. Торчавший в лаборатории непривычно хмурый Кинай сказал, что да Луна не возвращался после вызова в кабинет директора. Кинай ничего не добавил, но в его тёмных глазах я прочла еле заметный… даже не упрек… горькое покорное сожаление. Да, подумала я, он имел все основания думать, что господин да Луна попал в неприятности, и наверняка считал, что это моя… ну, может не вина (как я могла устоять перед Большим Аллонга?), но кто же ещё мог втянуть его обожаемого Мара в эту историю? Нет, он меня не осуждал. Он просто скорбил и молчал. Но лучше б он сказал мне в лицо, что я стукач. Гадко, но ведь никто не застрахован от такого «шикарного» предложения, какое сегодня получила я, Санда да Кун?.. Даже патологически верный Кинай. Хотя я не знала за собой никакой вины, какая могла повлечь вред для Мара да Луна, но кто знает ход мысли этих параноиков? (И я даже не откусила себе язык за такие мысли — назвать параноиками сотрудников Комитета! шутка ли! — вот как я была расстроена!..)
С гнусным чувством на душе я вышла из лабораторного крыла.
Нет, не просто гнусным. Я была готова плакать. Тенью битый дурак да Ринн не мог подумать о своей безопасности. А теперь из-за него страдает куча людей, нарушен привычный ход вещей и, что самое противное, вбивают клин между старыми друзьями…
Дом на улице Пин встретил меня пустотой. Я механически сварила себе кофе, соорудила холостяцкий бутерброд и влезла с ногами на подоконник. Глядя на крыши домов, медленно погружающиеся в сумерки, я хлебала напиток и пялилась через стекло. Странно. Я вспоминала сегодняшнюю беседу с да Лигаррой. И впрямь, что мы знаем о тех, кого ненавидим? Что они знают про нас? Как бы они смотрели вот из этого окна, зная, что высота в пять этажей — это ничто… нет, я не могла себе этого представить. Сама мысль — представить себя на месте летунов, была такой дикой, что её и думать не хотелось.
