Сотион так и не смог до конца разобраться в этой истории про первую Мессинскую войну и какой-то заговор, и про то, как все провалилось, так как Фалант не прикрыл голову шлемом, что должно было служить условным сигналом, и про людей, ринувшихся к святыням, к алтарям взывать о милосердии, и про других, покидающих страну, и женщин, всегда называемых "девицами", хотя у них имелись дети, - все это сплелось в какой-то кошмарный клубок насилий и несчастий, и только одно не вызывало сомнений: корабль, после страшной бури почти разбитый, входит в благословенный пролив, Фалант сходит на берег и, поцеловав землю, объявляет ее своей.
Фалант был из рода Гераклитов, весь его отряд составляли спартанцы, спартанская кровь течет и в жилах Сотиона. Но ни одна жилка в нем не дрогнула, когда Грил оскорблял Евтелида. Спокойный и равнодушный, следил он за этой ссорой, словно живое воплощение Тарента, взиравшего через свой залив на бурю, которая не в состоянии ворваться в бухту. Наконец он крикнул им, словно со сторожевой вышки иного мира:
- И долго вы намерены лаяться?
Первым отскочил Содам, еще разгоряченный союзом с Афинами. Постепенно все успокоились и снова принялись натираться маслом, даже Евтелид нагнулся за своим арибаллом, в котором уже не осталось ни капли. Все молча глотали слова, которых не успели выкричать. Самым неожиданным образом всеобщее молчание нарушил Тимасарх. Мальчик происходил из славной семьи эгинетских музыкантов, и чистота его голоса, несомненно, превосходила его атлетические способности. Тимасарх не мог принимать участия в ссоре мужчин, умолкнув в самом начале спора, теперь он декламировал тот отрывок из "Илиады", где поэт воспевает игры на могиле Патрокла.
Все замерло, руки перестали скользить по телу. Слушали с закрытыми глазами, чтобы быстрее, отчетливее увидеть троянскую равнину, груду камней, служившую финишем, колесницы, готовые к состязаниям.
Пятеро героев держали вожжи: Антилох, Диомед, Менелай, Эвмел, Мерион, словно пять областей Греции участвовали в заезде: Мессения, Арголида, Лакедемон, Фессалия, Крит, и, когда те покрылись пылью, в душах слушателей отозвалась молитва, каждый пожелал победы своей стране, почти веря тому, что еще возможно отвратить стихи, струящиеся на протяжении многих столетий. Но вот Эвмел свалился с колесницы, Менелай задержал коней среди топей, послышался пронзительный крик Антилоха и, наконец, злато-гнедые жеребцы Диомеда окатили всех паром победного пота.
