Увесистый Платон дорвался до Сократа, выворачивает руки.
-Я знаю, что ничего не знаю, - отвечает Сократ, и думает с хитрецой: "Платон мне друг, но истина дороже".
Айболит умыл руки и символически почесал затылок.
-Я не плох, я не плох,
Не застать меня врасплох
- произнес голосом Айболита попугай в клетке с надписью "Эхолалия".
"Очевидное-невероятное", - подумал Айболит. Посмотрел на гадюку под капельницей и подумал: "Какая глупость... И крокодил - пошлятина".
Вот еще номер: ходит кролик, здоровый абсолютно, бирка на нем болтается: красный крест, под ним этак залихватски: "Столбняк. 1868 - 1870 Кролик.".
Айболит вышел на воздух. Песок Африки, истоптанный Бармалеями. Зыбкая почва для апартеида... Солнце палит в беспамятстве.
Айболит вспомнил: "Вы будете на месте через несколько недель и сразу же приметесь за выполнение вашей миссии..."
"На месте ли я?", - он поплелся к жилому бараку.
"Ваши действия будут полностью реабилитироваться прессой, в особенности - литературой. Хьюз Лофтинг, Корней Чуковский... Этих имен, я надеюсь, вам достаточно, сэр?".
Он этого никогда не говорил и вспомнить поэтому и не пытался. Но, черт побери, почему сейчас он вспомнил именно это? Что же случилось? Было ли конкретное мгновенное событие, превратившее его дедуктивный, по-видимому, разум в игрушку собственного подсознания, или, хуже того, в слепое орудие своих привычек и опыта, в бездумное дитя природы со странными навыками? Муха CN?.. Нет, вновь домысел...
Врачи давно заметили, что во время операции не только больные, но и сам Айболит должны быть под наркозом. Это - залог успеха. Это - информация к размышлению.
Айболит зашел в свою комнату, бегло огляделся и запер дверь. Теперь он знал, что вооружен. Что это значит, он не знал.
* * *
Ближе к вечеру стемнело, и Айболит, одев ботинки, вышел во дворик.
В дворике стояли: столб и африканский идол, и зря: вокруг них было пусто.
Айболит остановился неподалеку от идола. "Горе тебе, о распиливший Тянитолкая!"- проклятье прозвучало голосом этого идола, предполагаемым.
Это Айболит знал. Это были слова из пьесы, написанной им для клинической самодеятельности. "Распилили Тянитолкая! - думал он. - Какая самодеятельность!"
В главном корпусе светились окна. В холлах нижних этажей бушевала дискотека. На этот раз веселились птички - плевать, что на костылях, что с гипсовыми крыльями. Айболит тайком подглядел, что выполз даже смертельно больной беркут Джим, которого в конце концов пришлось целиком отлить из бронзы. Операцию "Бронзовая птица" Айболит провел тогда один, под покровом ночи. "Веселитесь, веселитесь, - подумал хирург, - как бы плакать не пришлось..."
