Влечет к себе по прежнему, и ладно.
Еще не смерть, не вышли мясорубы.
Господь пусть отвернется: я стесняюсь.
Не рай я открывал, а рот беззубый:
Кладите хуй, мадам! Сеньор, кладите палец!
Где ваши ставки - нате их обратно:
Моя душа не вынесла ремонта.
Я вас любил - так нежно, так бесплатно,
Так беспонту. Так вы любили с понтом.
Вы так любили, чтобы россыпь мата,
Чтоб дверь снести, не дожидаясь "кто там",
Лицо чтоб искаженное цитатой,
И чтоб смеяться с полуоборота,
Бежать по стеклам солнышком с икотой.
Всходить на трон. Что трон? - со стула падать.
Я больше не хочу казаться идиотом.
Мне этого теперь уже не надо.
Мне не нужна карьера наркомана.
Мне нужно денег полные карманы.
Я больше не хочу казаться странным.
Я меньше не хочу казаться странным.
Недурственна моя дурная слава.
Хитрющая, как Ротшильд в телогрейке:
За каждою моей душой - облава,
За каждою душою - ни копейки.
Душой не постигать, душою ерзать -
Так говорил, переходя на мат
Исус Христос в костюме паровоза
Сошедший с рельсов, неба и ума.
Америку открыть и перекрыть -
Какой светильник разума не видел?
Кругом метель - зима приходит сидя.
Не клады откопать - так хоть собак зарыть.
ПОЭМА О КИНЕМАТОГРАФЕ
ЭЙЗЕНШТЕЙНУ Посвящается...
Все самолеты возвращаются на аэродром,
Все капитаны отчетливо видят землю.
Р. Р. Рождественский
и И. Бродский:
Подарите мне книгу со счастливым концом.
Назым Хикмет.
Скромный кинотеатр под названием "Мудак".
Фильм социальный, героиня - аппаратчица.
На экране - прерия. Ползет удав.
Заяц пока за кадром. Он прячется.
Рушится жизнь советской семьи.
Проплывают титры, под музыку заикаясь.
Министр встает с символической скамьи
Подсудимых. И тут появляется заяц.
В зале уже накурено и напержено,
А заяц из-за кадра появляется и прячется...
И вот: вызывает хохот изображение Брежнева,
Исполняющее пасквиль голосом Караченцева.
Экстрасенс вызывает дух коммунизма. Очко
Опускается. Вот экстрасенс под конвоем.
В апофеозе сгорает дача. Гребенщиков
Выносит из пламени мертвого Цоя.
Падает рубль, снег и громкость.
Автомобиль промчал обезумевшего Ленина,
И Никита Михалков, испытывая неловкость,
Ебет мозги вместо Анны Карениной.
Анка оскорбляется на слово "попс",
А Чапаев уплывает с невозмутимостью мопса.
"Баста", - кричит фараон Хеопс,
И встает из гробницы хуй Хеопса.
Скачут верблюды. Песок на зубах.
Мелькают ковбои, звезды и полоски.
И вдруг все стихает. Играет Бах.
Знобит человека. Это - Тарковский.
Всех винтят, крутят и заворачивают.
Холодно. Синеет одинокий парус.
Извращенца наводит на мысль о безбрачии
