— Ты сказал, что видел это? — спросил Мастер Ли.
— Да, это произошло прямо перед моими глазами, и пожалуй даже хорошо, что настолько ужасная вещь произошла с кем-то вроде Ма Туань Линя. Ужасный осел, ты же знаешь — настоящий позор для сословия ученых.
По внезапному блеску в глазах Мастера Ли я предположил, что он разделяет мнение Небесного Мастера о покойном Ма Туань Лине, но пытается быть дипломатом.
— О, я не уверен. Во время исследования Ма проявлял свои самые лучшие качества. Только заключения были полностью идиотскими.
— Као, ты чертовски снисходителен! — воскликнул Небесный Мастер. — Он был осел от затылка до кончиков пальцев ног, зато его самооценка могла сравниться только с величиной его брюха. Ты должен был видеть, как они пытались запихнуть этот жирный кусок сала в гроб.
Святой мучительно повернулся на костылях и взглянул на ряды недовольно поджавших губы мандаринов.
— Проклятые идиоты! — воскликнул он. — Если бы вы поставили телу Ма клизму, то смогли бы похоронить то, что от него останется, в ореховой скорлупе!
Он опять повернулся к Мастеру Ли. — Ну хорошо, это скорее твоя область, не моя. Передаю это дело на твое попечение. Скажи мне, что тебе надо, и я постараюсь помочь.
— Мы начнем с того, что ты расскажешь то, что видел, — счастливо сказал Мастер Ли, — но сначала давай уйдем из этого мавзолея.
Пока Небесный Мастер ковылял к боковой двери, мне стало жарко. Какое счастье! Если бы взгляды могли убивать, Мастер Ли был бы мертвее Ма Туань Линя, но мандарины могли только смотреть. Мы прошли по коридору в маленький кабинет, из окна которого открывался вид на простой садик. Комната казалась чуть ли не старше хозяина, и была заставлена древней, хотя и комфортабельной мебелью, наводящей на мысли о временах моего пра-пра-пра-дедушки. Небесный Мастер с облегчение простонал, уселся на мягкий диван, отпустил свои костыли и сразу перешел к делу.
— Као, это произошло ночью, но не этой, а прошлой — скорее даже утром, в двойной час овцы. Как обычно, я не мог заснуть, ярко светила луна и, ты знаешь, было очень тепло. Я встал, оделся, взял свои костыли, пошел на берег и сел в лодку. Увы, гребля — единственное упражнение, которое я еще могу делать. Я практикуюсь на костылях, — добавил он и сделал ими несколько движений, которые действительно напоминали движения гребца. — Я погреб на Остров Гортензий, где для меня сделали специальную пристань — там есть дорожка, по которой я могу ходить. Я шел через маленький лес, восхищаясь луной и вспоминая то время, когда в моей голове сами собой складывались стихи, как вдруг услышал крик, полный ужаса и смертельной муки, и прямо навстречу мне выбежал Ма Туань Линь.
