— Как же вы не почуяли его, бестолочи?! — закричала вампирша.
— Как же мы могли почуять его, госпожа, если он один из нас?! И что же Вы сами-то?..
Тут они опомнились, побросали лопату и кирку и схватились за шпаги.
— Убейте, убейте его! — кричала вампирша. — От него пахнет дымом, дымом! Порохом! Он побывал в нашем подвале! Наши друзья, наверное, мертвы! Как Вы неблагодарны, граф!
Он не дал им сделать ни шагу, не стал вступать в благородный бой — он выстрелил из двух пистолетов сразу, почти в упор. Тяжелая фляга, полная святой воды, оказалась в его руке раньше, чем вампиры упали. Еще секунда — и оба тела были облиты с ног до головы и задымились, съеживаясь и потрескивая. Вампирша схватила шпагу одного из упавших и бросилась на графа. Она немного умела фехтовать, но боевая офицерская шпага оказалась слишком тяжела для женской руки, к тому же слепая ярость — не лучший помощник в бою, и Ксавьер Людовиг без труда выбил шпагу из ее рук. Она бросилась к другой — он отсек ей руку, рука отлетела в сторону, кровь хлынула и тут же превратилась в бурую пыль. Вампирша потянулась за отрубленной рукой, он отсек ей вторую руку по локоть, ударил лезвием плашмя — она упала на спину, хрипя и скаля клыки в безобразном оскале и пытаясь пнуть графа ногами. Он подошел к ней сбоку и приставил саблю к горлу:
— Я изрублю тебя в куски, тварь, проси быстрой смерти и говори, кто вас прислал!
За спиной у него раздалось хлопанье двух пар крыльев, но он не обернулся. Краем глаза он видел, как отрубленные руки, цепляясь пальцами за неровности пола, медленно подбираются к телу. Медлить было нельзя. Он приподнял клинок, занося его для удара. Но тут вампирша дернулась и, отталкиваясь ногами, поползла к рукам, причем ползла она довольно быстро и при этом хрипло истерически кричала:
— Ничего не скажу, ничего не скажу! Тьфу! Тьфу! Князь придет, Князь наш, Великий Господин, он отомстит за нас! Недолго протянешь, гадкий мальчишка!..
Он выхватил пистолет и выстрелил ей в голову, она остановилась, конвульсивно дергаясь, он перевернул ее ногой на спину и другой пистолет разрядил в сердце, в упор. Потом взял последнюю флягу, самую маленькую, и облил руки и тело, стараясь не пролить напрасно ни одной капли. Воды хватило…
Ксавьер Людовиг вбросил саблю в ножны, прислонился спиной к каменной стене и закрыл глаза. Его трясло от усталости и пережитого волнения, и он стыдился этой своей слабости, хотя никто в этом колодце не мог его увидеть. Он открыл глаза, когда услышал хлопанье крыльев. Последний голубь, шестой, поднимался кругами вверх, к розовому вечернему небу, вслед за предыдущими двумя, что уже едва виднелись на фоне светлого круга.
