— Или лоботомия, — ехидно вставил я.
— Нет, — гордо игнорируя меня, сказал Дима. — Я другого хочу. Понять, что именно говорю во сне. Ну… если можно научиться на этом языке говорить, то и разговаривать!
— Зачем? — всплеснул руками профессор.
— Как зачем? У меня в подсознании древнейший язык! Язык, на котором Господь разговаривал с ангелами! И не выучить его?
— Тогда я объясню вам проблему, — сказал профессор. — Вы вроде как можете и в обычном состоянии говорить, только смысла не понимаете?
Дима кивнул.
— Я прослушал то, что вы говорите, бодрствуя. Так вот, друг мой. То, что вы произносите «по заказу», — это самая обычная, банальная, скучная глоссолалия. Никакого отношения к вашему просоночному бормотанию она не имеет!
— Совсем? — жалобно спросил Дима.
— Абсолютно. Вы увлеклись, вам хочется научиться этому праязыку. И вы начинаете его изображать… как умеете. Но это… это ерунда.
— Ну а то, что я вначале говорил? — спросил Дима.
— Слишком мало материала. Будь у меня час-другой вашего монолога… а желательно еще, чтобы вам задавали вопросы, а вы на них отвечали…
Профессор развел руками. Дима сидел, глядя в стол, и медленно багровел. Издеваться над ним я не хотел — видно было, что ему и так несладко. Но удержаться было невозможно.
— Гляп, — сказал я. — Хлюп-барам-пам!
Дима встал и молча направился в прихожую.
— Молодой человек, попробуйте спать со включенным диктофоном! — сказал ему вслед профессор. Но Кабайлов уже выскочил за дверь. Я кинулся следом — и успел протиснуться в сдвигающиеся двери лифта. Сказал:
— Ну извини…
Дима поиграл желваками и сказал, неожиданно спокойно и убежденно:
— Извинениями не отделаешься. Сейчас заглянем в магазин… купишь бутылку коньяка.
— Хорошо, — сказал я, вспоминая, сколько у меня с собой денег.
— А я возьму пару бутылок водки… — рассуждал вслух Кабайлов. — Украинской. Закуска вроде есть… Минералочки надо.
— Ты чего? — не понял я.
— Сейчас едем ко мне, — сказал Дима. — Придется напиться. Причем выпить столько же и того же, что и в прошлый раз… Мне — придется. А ты так… компанию составишь. Потом будешь сидеть и ждать, пока я заговорю.
— А если не заговоришь?
— Завтра продолжим. Выходные впереди, два дня и три ночи.
— И утром после трехдневного запоя я пойду на работу? — уточнил я.
— Посмотрим. Надо будет — не пойдешь!
В безумии моего друга было все-таки что-то притягательное…
— Никогда не пил в научных целях, — признался я. — Только учти, на три дня такого веселья я не согласен!
