Она облизнула губы и огляделась по сторонам.
— А где мама?
Калеб шагнул ей навстречу.
— Я сказал ей, что привезу тебя домой.
Реджина крепче сжала руку Донны.
— Она не может сейчас отвечать на вопросы, — сказала доктор. — У нее травмировано горло. Ей нужно отдохнуть.
— Ясно. Я могу взять у тебя показания утром, — сказал Калеб, обращаясь к Реджине. — Сегодня вечером я просто водитель твоего такси.
Ее взгляд скользнул на Дилана, который стоял рядом с ним, хмурый и погруженный в раздумья.
— А он тогда кто? Мой телохранитель?
— Да, — сказал Дилан без тени улыбки.
Реджина слабо вздохнула. О'кей. Сейчас она не расположена к спорам. К тому же…
— Я должна сказать тебе… спасибо, — прохрипела она.
— Ничего ты не должна, — сказал Дилан, забирая у нее из рук пакет. После мгновенного колебания он неловко обнял ее рукой за талию. — Тебе нельзя разговаривать.
Она бросила еще один короткий взгляд на его жесткий профиль. Он что, смеется над ней? Она знала его недостаточно хорошо, чтобы сказать наверняка. На самом деле она его вообще не знала. И эта мысль ее угнетала.
Донна открыла запертую дверь больницы, и внутрь ворвался вечерний воздух, прохладный и влажный. В середине августа дни уже становились короче, а солнце садилось почти на час раньше, чем месяц назад. Реджина вздрогнула и на секунду прижалась к Дилану. Он помог ей сесть в джип Калеба.
Она заметила решетку, разделявшую переднее и заднее сиденье, и попыталась избавиться от ощущения, что она под арестом. Ей не нужно было сопровождение полиции. И телохранитель тоже.
Почему он здесь?
— Он спас тебя, — сказал Ник.
А сейчас он на нее даже не смотрел.
Калеб взглянул на нее в зеркало заднего вида как полицейский, как отец, везущий четырнадцатилетнюю дочку на первое свидание.
— Все уселись?
Реджина кивнула. Дилан отодвинулся к противоположной дверце. Вот и хорошо. Она не набивалась ему в компанию. И не собиралась на него вешаться. Она сцепила зубы и сжала ладони, грея их между коленями.
К ресторану они ехали в молчании.
Дилан смотрел на неосвещенные улицы, и сердце тлеющим угольком жгло ему грудь. Ему необходимо было поговорить с ней. Он должен был объяснить, должен был как-то завоевать ее доверие, заставить ее принять…
Не его. Дилан нахмурил брови. Собственный опыт в отношении семьи, отца и брата приводил его в отчаяние от мысли о том, что Реджина никогда не примет его таким, какой он есть.
Но она должна принять его защиту, согласиться с ее необходимостью. Ради ребенка, которого она носила. Хочет она этого или нет.
