Калеб сунул большие пальцы рук в карманы.
— Я слушаю тебя.
Одно дело было сознаться Маргред в своей миссии, и совсем другое, как понял сейчас Дилан, — обсуждать дела семейные с братом. Хантеры никогда не отличались особым красноречием.
— Рассказывают… всякие истории о нашей семье. О нашей матери.
— Ну да, большинство из них я слышал. После того как она ушла от нас.
Дилан покачал головой.
— Я не о слухах. Это легенды. Пророчества, если хочешь. Они гласят, что дочь, рожденная как потомок Атаргатис, однажды изменит баланс сил среди элементалей.
— Атаргатис?
— Элис Хантер. Наша мать.
Глаза Калеба прищурились.
— Ну и что?
Дилан говорил осторожно, спокойным и ровным тоном, которому научился при дворе принца.
— Если у Реджины будет ребенок, девочка, этот отпрыск рода может осуществить пророчество. Это будет рассматриваться Преисподней как угроза существующему порядку.
— Ребенок Реджины… — повторил Калеб.
— Ее. И мой.
Произнося эти слова, он почувствовал какой-то толчок. Гордость? Чувство собственности?
— Так ты считаешь, поэтому демоны решили похитить ее?
— Да. Чтобы устранить угрозу появления этого ребенка.
Калеб угрюмо смотрел на него.
— А перед тем как сделать этого ребенка, ты сказал ей, что теперь она будет магнитом для демонов?
Губы Дилана сжались.
— Тогда я не знал, что она станет их мишенью.
— А ты знал, что она беременна?
Ему неприятно было признаться в этом.
— Нет.
— Ты не имеешь права подвергать ее риску.
— Не забудь об этом, — сказал Дилан, — когда придешь сегодня вечером домой, к своей жене.
— Я хочу домой, — хрипло прошептала Реджина.
Тепло проникало в нее от бутылок с горячей водой, которыми она была обложена, вливалось через иголку капельницы на руке. Но ей все еще было холодно. Холодным было все, кроме ее горла. Оно просто горело. Ей отчаянно хотелось снова почувствовать себя нормальной. И чтобы все остальное тоже было нормально.
— Не говори глупостей! — фыркнула Антония. У матери был своеобразный способ выражать свою заботу о ней.
Пальцы Ника напряглись. Сквозь металлические прутья с другой стороны больничной койки он сжимал ее забинтованную руку так, словно не собирался никогда отпускать. Реджина понимала, что он сейчас чувствует. Она пошевелила пальцами и пощекотала его ладошку. Его пожатие ослабело, искаженное страданием лицо стало мягче.
Донна Тома подоткнула одеяло под ноги Реджины.
— Собственно говоря, через пару часов я могу ее отпустить. Я не вижу причин, почему нам всем сегодня вечером не отправиться по домам, при условии, что ей будут обеспечены возможность хорошенько отдохнуть и обильное горячее питье.
