Плохая мысль.
Пусть только придет! Она надерет ему задницу. Мерзавец!
Конечно, в ресторане она действовала не лучшим образом. Он едва не задушил ее…
Она сглотнула, превозмогая боль в горле, по-прежнему сильную.
Почему он не убил ее?
Возможно, в конце концов он вернется. По телевизору она видела сюжет о парне, который держал женщину взаперти у себя в подвале. Долгие годы.
Реджина обхватила колени руками, чтобы согреться. Воздух был прохладным и влажным, пол — холодным и мокрым.
Она услышала шуршание и тихий всплеск, как будто что-то скользнуло в воду. Камень? Крыса? Змея? Какие еще животные могут жить в этой темноте, в этой воде? Существа без глаз. Белые, скользкие, голодные твари. А может быть, Иерихон здесь, в темноте, и следит за ней. Ждет ее.
Она встряхнулась. Она должна подняться. Начать двигаться. Сейчас. Через минуту…
Она ужасно устала, мышцы болели, их сводило судорогой.
Сколько времени она здесь? Несколько часов? Похоже, что так. Тишина простиралась в бесконечность, как и тьма.
Интересно, Ник уже встал? Он забеспокоится, если проснется, а ее не будет рядом. А мать…
Прошу тебя, Господи, помоги мне выбраться отсюда, я больше никогда не буду ссориться с мамой.
И все- таки, сколько она уже пробыла здесь? Жаль, что у нее нет часов. Сейчас бы очень пригодился светящийся циферблат. Но тот, кто работает в кухне, часов не носит. Она напряженно вглядывалась в темноту. Ничто не могло подсказать, день сейчас или ночь. Никакого намека на проблеск света. Но тело предупреждало ее, что время уходит. Она хотела пить, ей нужно было в туалет, она замерзла.
О'кей, нужно подниматься. Никто не придет, чтобы вытащить ее отсюда. Ни Алэн, ни мать, ни Калеб, ни…
Она не хотела думать о Дилане. Дилан пропал. Как ее отец, как отец Ника, как все остальные мужчины в ее жизни.
Ты с самого начала знала, что я здесь не останусь.
Злость явно пошла ей на пользу. Она согревала ее — маленький твердый комочек, тлевший угольком где-то внутри.
Не будет никакого рыцаря в блестящих доспехах, прискакавшего, чтобы спасти ее. Но у нее есть собственная жизнь, которая ожидает ее где-то там, под лучами солнца. У нее есть сын.
Она поднялась на ноги.
Здесь точно был вход. Значит, должен быть и выход.
— Святой крест! — выдохнул Калеб.
Ладонь лежавшего без сознания человека была оранжевой, кровоточащей и вспухшей. Пальцы были покрыты грязно-белыми волдырями, вздувшаяся кожа отслаивалась. А в центре, словно клеймо, чернел сочащийся кровью знак в форме креста.
