и тому подобных). Оттуда я увидел параллельную бульвару, но гораздо более узкую улицу — рю Фоли-Мерикур. Мы ее все-таки нашли!
Обнаружить нужный дом не было проблемой. Номер его, правда, оказался не 21 и не 31, а 10, но как только я попал на нужную улицу, я сразу все вспомнил. Мы поднялись на третий этаж, и я позвонил в дверь Фери.
Теперь я уже не могу сказать, что ожидал увидеть, когда Фери открыл дверь, но меня еще больше, чем раньше, поразила его хрупкость, его мышиная миниатюрность. Лицо его покрывали прыщи. Когда же Фери заговорил — а сделал он это не сразу, — я обратил внимание на то, что у него усилилась хрипота; этот факт заставил меня осознать, что уже месяца три я улавливал в его голосе почти незаметную одышку, заставлявшую его делать паузы между словами.
Занавески на окнах были задернуты, и в помещении было темно — зачем? Фери пришлось шарить в поисках выключателя настольной лампы, залившей нас троих призрачным голубым светом.
Все это время мы молчали. Фери жестом предложил нам войти, но не поздоровался и не выразил, что было бы естественно, удивления нашим визитом. Пока он в темноте возился с лампой, единственное, что он сказал, а я не мог припомнить ни единого случая, чтобы раньше Фери сквернословил, — было «И почему этот долбаный выключатель всегда не там, куда тычешь своим сраным пальцем?».
— Фери, — сказал я через несколько секунд, — извини меня. Мне действительно очень жаль.
— Ничего, — вяло ответил он, и я усомнился: понял ли он, за что я извиняюсь.
— Я хочу сказать: мне очень жаль, что я не пошел с тобой к доктору. У меня даже причины для этого никакой не было. Так что я действительно виноват.
— Ничего. Выбрось из головы.
Последовало короткое молчание. Потом Мик, в котором любопытство боролось с сочувствием попавшему в беду другу, прямо спросил Фери — что происходит, почему он уволился из школы, что ему сказал врач.
У Фери оказался СПИД.
Не то чтобы ему поставили такой диагноз. Ему еще вообще никакого диагноза не поставили. Но все равно он знал — у него СПИД.
Как выяснилось, консультация в парке Монсо не длилась даже и тех двадцати минут, что были на нее отведены. Врач только осмотрел горло Фери при помощи блестящего инструмента, похожего за маленькое зеркальце, потом тщательно вымыл руки, уселся за стол и принялся писать заключение; не отрываясь от бумаги, он сообщил Фери, что у того на деснах какой-то грибок, и поинтересовался — чуть ли не себе под нос («как будто кашлянул», как выразился Фери), — не гомосексуал ли он. Фери ответил отрицательно. Врач смотрел на него поверх очков так долго, что Фери решил: сейчас тот задаст ему этот вопрос еще раз… Наконец доктор сообщил, что дает Фери направление к своему коллеге, известному иммунологу, работающему в госпитале Кошен.
