– А вы опасный человек, лейтенант.
– Такие, как ты, опаснее…
Открывает наручники, чтобы защелкнуть на запястьях Богданова, но в одном что-то заело ключ, он не открывается.
Голос Богданова:
– Опаснее?
– Конечно! – Лейтенанту удается наконец открыть второй наручник, но он для верности еще раз проверяет его. – Вот я – служу. А ты что? Медитируешь. И только поэтому, гаденыш, считаешь себя выше. Так ведь?
С открытыми наручниками в руках смотрит туда, где сидел Богданов; того нет. Смотрит кругом – нет.
– Твою мать! Куда он делся?
С изумлением еще раз осматривает свой рабочий кабинет – унылую, крашенную зеленой краской комнату для допросов. Бросается к коричневой, говнистого цвета двери, открывает ее. Унылый коридор – и никого.
– Черт! Дежурный! На пост, на пост!
Бросается к столу и набирает номер дежурного поста:
– Перов! Ну, не Перов – какая, хрен, разница?! Слышь – никого не выпускать! Всех вали на пол – по-любому! И ко мне!
Голос Богданова:
– Я здесь, лейтенант…
Лейтенант хватается за пистолет и орет в трубку:
– Он здесь, здесь! Сюда!
Беспомощно оглядывается. От несчастья и непонимания у него все лицо мокрое.
Он держит пистолет вытянутыми руками и переводит его то на стену, то на дверь.
Голос Богданова:
– Да положите вы пистолет, а то еще выстрелите…
– Кто тебя научил этим штучкам?
– Один калмыцкий лама.
– Что они могут знать, эти вонючие пастухи?!
– Да, выходит, кое-что могут… Успокойтесь, успокойтесь… Я дам себя задержать… Уф! Устал…
Темный силуэт Богданова прорисовывается на потолке; как он там держится – неясно. Как геккон, что ли? Потом он отлепляется от потолка и, шлепнувшись на стул, оказывается в той же позе, в которой сидел во время допроса…
Вбегает дежурный.
– Момент, проводишь гада в камеру…
Лейтенант, зло глядя на лицо, на руки Богданова, произносит:
– Не шути с этими цепочками, понял? Иначе я прикую тебя ими к стенке, стоя, дня на три. И это будет очень неудобно… Очень… И статью тебе пришью: «Сопротивление властям». Как надгробную плиту всю жизнь за собой таскать ее будешь…
– Вы же прекрасно знаете, что я уйду от вас, когда захочу, лейтенант…
– Еще слово – и ты пожалеешь…
Когда Богданова уводят, лейтенант утирает рукавом рубахи потное лицо.
– Вот сука, тварь какая… Все мбозги заговнил…
