Мы договорились на завтра, рассчитались. Усаживая “цыганку” в машину, я обнял ее за плечи и поцеловал в висок через волосы. Последнее, что осталось в памяти, – это бледный овал лица за стеклом. Темные влажные глаза, безучастно смотревшие в спинку кресла.
Машина исчезла на бульваре, я медленно подошел к зданию оперы.
В кармане лежал билет на “Мадам Баттерфляй”.
Места на премьеру, да еще в дни выставки, раскупили задолго до спектакля. Об этом мне стало известно еще в Москве, слишком поздно спохватился. Но перед встречей в кафе я все-таки решил заглянуть в театр. Проверить – ведь опера находилась совсем рядом. Зачем, с какой целью? Наверное, мне хотелось досадить себе, еще больше растравить душу (педанты к этому склонны).
Латунная ручка обожгла пальцы. Отраженные в дверном стекле деревья взлетели под потолок – и с мягким стуком вернулись на мостовую. В пустом кассовом зальчике за конторкой сидел одутловатый господин в белой рубашке. Его тугой галстук, над которым висела кожная складка, почему-то особенно врезался в память.
Небрежно облокотившись на мраморную стойку, я придал голосу ироническое звучание. “Понимаю, сэр, что мой вопрос нелеп, но…” Но человек в белой рубашке не обратил на меня никакого внимания.
“Меня устроит любая цена, понимаете?”
Кассир опустил безбровый лоб еще ниже.
Я пожал плечами и развернулся.
– Осталось два места, правда, в разных концах зала. – Его голос был тонким, почти детским. – Берете?
До премьеры оставалось полдня, и я потратил его на встречу с “цыганкой”. Пришел в театр за полчаса до начала, нашел буфет. С бокалом шампанского прогулялся по коридорам, заглянул в ложи. Бросил взгляд в партер, полупустой и бархатный. Машинально поискал глазами – кого, зачем? И вдруг пожалел, что не знаю, где второе место. Какой ряд, какой номер.
В туалете под бачком лежала пустая чекушка из-под “Столичной”. “Надо же, а еще Венская опера…” От удара ногой бутылка жалобно звякнула. Несмотря на весенний холод, на балконе толпились декольтированные дамы и мужчины в синих костюмах. Сновали японские туристы в разноцветных кедах. Вид с балкона производил обескураживающее впечатление – напротив оперы стояла плоская советская стекляшка, похожая на гостиницу “Минск”. И я снова поразился, как много вещей в этом городе не стыкуются друг с другом.
“Кроме меня и моей „цыганки”, разумеется”.
Как прошел первый акт? Кто исполнял арии? Слушая оперу, я старался утонуть в любимых звуках. Раствориться в них и исчезнуть, как обычно. Но мысли о втором человеке не давали покоя. Воображение рисовало девушку, молодую и красивую – откуда-нибудь с Востока, из Южной Азии. Она приехала в Вену по делам (а лучше – по гранту от университета). Давно мечтала услышать оперу, причем именно здесь, в Weiner Staatsoper. Что в суете – совсем как я – забыла заказать билеты или вовремя выкупить.
