Нобору кивнул.
Вслед за Дзибэем ушла и пожилая женщина, сославшись на домашние дела.
Неожиданно в дверях вновь появился человек в куртке и, пьяненько улыбаясь, шлепнулся на порог.
— Сюда нельзя, Хэй, — сказала молодая женщина, выходя из кухни. — Господин управляющий будет сердиться — ведь здесь больной. Уходи, уходи!
— А вы, значит, из больницы, — обратился он к Нобору. — Меня зовут Хэйкити. Мы давнишние друзья с господином Ниидэ. Сахати и я самые старые жильцы в этих «Барсучьих норах». Он заболел, а меня вот эта молодуха О-Мацу гонит, не пускает к нему.
— Я бы слова не сказала, не будь вы пьяны, — возразила О-Мацу. — Вот и господин управляющий предупреждал: «Когда Хэйкити пьян, он ничего не соображает».
— Замолчи! — перебил ее Хэйкити. — Я начал пить с девяти лет и вот уже четыре десятка не просыхаю. Не знаю, как на трезвую голову, а вот выпимши я все даже очень прекрасно понимаю. Я не вру — спросите хоть у Красной Бороды... Он подтвердит. Однажды я столько вылакал самогона, что свалился с ног и что-то у меня из горла выскочило. Позвали Красную Бороду. Он осмотрел меня и говорит: «Если у тебя есть столько денег, чтобы доводить себя до белой горячки, ты бы хоть подумал о жене и детях, выделил бы малую толику для них...» А я ему и отвечаю: «Это так тебе со стороны кажется, а ты бы в нутро таких, как я, заглянул!.. Богатые да образованные рассуждают: это, мол, можно, а это нельзя, это вредно, а то на пользу — у них на рассуждения есть деньги и время и голова варит. А мы, темные, так ловко все придумать не умеем. Такие люди, как мы, день и ночь трудимся и даже на еду заработать не можем. В голове только одно: что завтра будем жрать, а послезавтра? Жена, наседка, вынашивает очередного разбойника — вот-вот родит; за жилье не плачено — того и гляди выгонят на улицу. Вот и ломаешь голову: как расплатиться с долгами? И так каждый день, каждый день! Поглядеть со стороны — пьет человек. А ты в нутро посмотри: почему пьет? Да потому, что думает о жене и детях... Ну как тут не запить?!
Сахати застонал, зашевелил губами. Нобору наклонился к нему и едва расслышал: «Мне надо кое-что вам сказать, пусть О-Мацу и Хэй выйдут».
8
Нобору кивнул и попросил оставить его наедине с больным.
Хэйкити даже не шевельнулся. О-Мацу ушла, сказав, что дома у нее полно дел, а он долго ворчал что-то себе под нос, потом разлегся на полу и уснул.
— Оставьте его, пусть проспится, — пробормотал Сахати. — А вас попрошу подать мне чашку воды.
