Простеньким, но по-флотски опрятным было жильё отставного водолаза. На столе чистая старенькая скатёрка, железная койка аккуратно заправлена байковым одеялом. Оба низеньких оконца зашторены выцветшими занавесками. Могло даже показаться, что в доме есть хозяйка, которая поддерживает раз и навсегда заведённый здесь порядок. Такое ощущение ещё больше возникало от висевшей на стене большой фотографии, вставленной в застеклённую рамку. С неё соколом глядел сам Николай Иванович — тогда ещё молодой, в белоснежном кителе, в мичманских погонах и… весь в орденах. А рядом, как можно догадаться, бывшая хозяйка этого дома — такая же молодая, цветущая женщина. С лёгкой горделивой улыбкой, навеянной осознанием собственного достоинства и прелести, она будто вопрошала: «Ну, кто посмеет сравниться со мной?..»
Не трудно догадаться, что хозяйки давно уже не было в этих стенах.
Но дух её витал здесь, напоминая о прежнем семейном благополучии и покое.
— Аккуратный дедок, основательный, хоть и выпить не дурак, — высказал Егор своё суждение, задерживаясь взглядом на фотографии.
— Уж не без того, — согласился Шурик. — А вообще, с гонором: на телеге его и за версту не объедешь, — и уточнил. — Когда-то считался лучшим водолазом на флоте. Можно сказать, ходячая история нашего ЭПРОНа.
Появился Николай Иванович, держа в одной руке миску с малосольными огурцами, а в другой — блюдо с копчёными бычками. При этом похвастал, что «с утречка рыбки самолично наловил».
Егор с удовольствием подумал, что давнишнее чутьё и на этот раз его не подвело: бычки были отменными — крупные, с капельками жира на золотисто коричневой кожице.
Старик принялся деловито доставать из шкафчика гранёные стопарики, тарелки, вилки. Всё это он с какой-то скрупулезной тщательностью, будто на семейном торжестве, любовно разложил и расставил, придирчиво оглядел ещё раз, и только после этого призывно глянул на офицеров.
Однако Шурик, вероятно наученный горьким опытом, решительно сдвинул всю посуду на край стола и раскатал по нему жёсткий лист ватманской бумаги, который так же отыскался в его объёмистой сумке.
— Сперва займёмся делом, — сказал он твердым командирским тоном, не терпящим возражений, — а уж потом расслабимся. Давай-ка, мичман, ещё раз уточним местоположение транспорта на грунте и где лучше, на твой взгляд, крепить понтоны.
И старик от такого лестного напоминания мгновенно преобразился, будто вновь почувствовал на своих плечах приятную тяжесть мичманских погон. И куда только подевался его показной гонор. Он по-флотски чётко, со всей серьёзностью отрезал «есть», распрямляясь перед старшими в звании, как приучен был это делать за всю свою многолетнюю корабельную службу.
