Комбриг при этих словах отходчиво улыбнулся.
— Не хочу, Эдуард Владимирович, чтобы у вас обо всём этом сложилось превратное впечатление. Мы и не помышляем осуждать или порочить Непрядова, — и он попросил взглядом поддержки у сидевшего рядом начальника политотдела капитана первого ранга Широбокова. Тот, мгновенье поразмыслив, как бы с усилием кивнул.
— Вот, видите? — ободрённо продолжал Струмкин. — Никто и не ставит под сомнение командирский талант Непрядова. Он есть и никуда от него не денется. Но право же, мы от Егора Степановича вправе ожидать большего.
Слушая комбрига, Егор машинально чертил в своей записной книжке силуэты парусных кораблей. В минуты наивысшего напряжения это давало ему успокоение и разрядку. Странные чувства бродили в нём от весьма неожиданной и непростой поддержки однокашника. Думалось, уж лучше молчал бы, чем так вот, напрямую выказывать своё покровительство. И так бы никто не схарчил. От такого поворота событий Егор испытывал не столько удовлетворение, сколько досаду и неловкость, потому что не привык жить в долг. И всё же где-то подсознательно шевелились мысль: «А что если «Милорд» от чистого сердца подставил своё плечо, как однокашнику и старому товарищу, который слегка покачнулся? Ведь вместе как-никак пуд соли съели… А что было плохого меж нами, того давно уж нет. И всё прошлое теперь обоим одинаково должно быть дорого. Не швырять же камнем в того, кто протягивает тебе кусок хлеба…»
На обратный путь Непрядову и его замполиту, вместо шлюпки, дали небольшой катерок. Собенин так обрадовался, словно исполнилось его самое заветное желание. Но Егору было всё равно, на чём возвращаться на свою лодку. Таким мелочам он не придавал особого значения.
Душевно простившись с Чижевским, остававшимся на плавбазе, Егор проворно сбежал по шторм-трапу на поджидавший его катерок. Следом, неловко ступая по поперечным деревянным балясинам, спустился замполит. Борт плавбазы был довольно высоким, и Лев Ипполитович с непривычки весьма осторожничал, опасаясь свалиться в воду. Егор со снисходительной усмешкой поддерживал его, помогая утвердиться на кормовой банке.
Собенин принял Егорову опеку с раздражением, смущаясь своей штатской неловкости и чувствуя неколебимо крепкую руку командира. Он пробовал закурить, но ветер гасил спички, и потому Лев Ипполитович ещё больше нервничал и раздражался. Наконец, Непрядову надоели его муки. Он отобрал коробок и, сложив ладони «пещеркой», защитил слабо трепыхавшийся, живой язычок пламени. Глубоко и жадно затянувшись дымом сигареты, Собенин немного успокоился и подобрел. Кивнув из вежливости, замполит на некоторое время прикрыл веки, показывая тем самым, насколько он устал.
