Я, в общем, смакую как старый коньяк, покручивая у себя на языке бессильную злобу людей, которые не могут, не способны отплатить той же монетой. А это значит, смотрите, что я был прав, когда опускал их, если они оказались таким дерьмом. Моя эпитафия по старине Дэйву Барыге, умершему в прошлом году в Мексике, Д.Ф.: "Он похож на джанк, поймавший в своих тяжких порывах благосклонности еще одного."
Дикое место. В моей палате сейчас шесть человек: моют пол, вешают зеркало, выносят одну кровать и вносят другую, вешают занавески, ремонтируют выключатель, все перекатываются друг через друга и вопят по-испански и по-арабски, и только элегантный до тошноты электрик снисходит до того, чтобы говорить по-французски: в Интерзоне это признак классовой принадлежности — говорить только по-французски. Спрашиваешь по-испански отвечают по-французски, что должно указать тебе на твое место. Граждане, заявляющие, что "я говорю только по-французски", — самые жалкие козлы в Зоне, все претенциозные, хрупкие, с отвратительной английской коннотацией фальшивой элегантности нижнего среднего класса, и обычно без гроша. Электрик похож на шагающий панцирь героя, под которым ничего нет. Я вижу какого-то райхианского аналитика, преуспевшего в раскрытии геройских лат. Аналитик отходит назад, с проклятиями, оглушенный разрушенными иллюзиями, дрожащей рукой прикрывая глаза: "Верните все на место! Ради Бога, верните на место!"
Я познакомился с Марком Брэдфордом, драматургом. Он говорит: "Я не расслышал вашего имени."
"Уильям Ли."
"О!" Он отпускает мою руку. "Мда… уф, простите." На следующий день он уехал из Интерзоны.
Уильям Ли — зловещий объект для человек в центре успеха. Вы знакомитесь с ним, когда вы катитесь вниз. Он никогда не появляется там, где идет активность. Когда появляется Уильям Ли, ветер с пустыни гуляет по опустевшим барам и гостиницам, нефтяные вышки обвивают лианы джунглей. В прозрачной конторе сидит сумасшедший агент по продаже недвижимости, его недвижимую изуродованную гангреной ногу грызет голодный шакал: "Да, сэр," говорит он. — "объемы строительства растут."
К своему протеже, молодому поэту-арабу, обращается преуспевающий композитор: "Собирайся, Синичка. Я только что в Socco Chico видела Вилли Ли. Вот он и в Интерзоне."
"Почему, он опасен? Почему с ним нельзя встречаться."
"Встречаться с ним… я думаю не следует. Дело в следующем: культура оставляет свой отпечаток — Майя, северо-западное побережье, северная часть Тихого океана — возможно один человек или небольшая группа индивидов, явившиеся создателями оригинальных архетипов. После чего архетипы принимаются в неизменной форме в течении тысячелетий. Так, в Ли проступают его собственные архетипы. Все. Кафе Интерзоны уже воняют гниющими, отторгнутыми, личиночными архетипами. Ты обратил внимание на этот вибрирующий звук в
