Саша еще не видел Раду погруженной в такое задумчивое состояние. Мало того, она выглядела чем-то озадаченной и даже немножко напуганной.
— А вы тоже видели такой же сон? — от волнения он обратился к Раде на «вы», забыв о том, что они давно уже перешли на «ты».
Она что-то фыркнула по поводу Сашиного обращения на «вы», а потом ответила:
— В совместном сновидении два мага видят одно и то же!
Но Рада, мы ведь там целовались! — воскликнул он, в надежде, что она видела что-то другое, но только не сцену на диване.
Да, мы целовались и ласкали друг друга на нашем диване, который почему-то стоял в вашей комнате, — обрубила она все его сомнения на этот счет.
— Так все и было, — шепнул сам себе Александр.
— Что же хочет Сила? — также тихо спросила у себя Рада. Не глядя назад, она нащупала позади себя стул и уселась на него.
После пятиминутного молчания она переключила свое внимание, и они вместе провели утренние занятия.
Получив такой опыт в мире осознанных снов, Александр впустил его в свое сердце, больше никому об этом не рассказывая. Помня каждый день о своем необыкновенном сновидении, он все ждал, что Рада заговорит об этом и разъяснит, что же на самом деле происходило, но она ничего, видимо, и не собиралась раскрывать.
Через неделю Шурик принес книгу, где повествовалось о тантрическом Мастере, который давал посвящение своему ученику, погружая его в таинства Тантры. Грегориан по своей структуре был ученым и прочел понравившуюся книгу за одну ночь. Саша об этом узнал, когда пришел с утра на кухню, где и застал Грегориа-на с красными глазами, держащим в руках книгу, название которой тот отказался ему показывать.
* * *
Заканчивался март, раскачивая заветренное зимними холодами настроение людей. Разбухающие почки на деревьях, появляющиеся казалось бы из окаменелых ветвей, удивляли своей неустанной тягой к жизни идущего в училище Александра. Он поражался тому, что мог чувствовать тонкие ароматы еще не раскрывшихся и не опыленных цветков. Пробуждение всей растительности распространяло в себе ауру юности, которая, в свою очередь, пробуждала в нем ребяческую неугомонность, отчего хотелось лазать по деревьям и бегать по зеленой траве. Радостное настроение множилось, и парящей походкой он приближался к своему ПТУ. Он не был рад учебе, он радовался тому, что утро скоро растает, превратившись в день, а день скоро поддастся вечеру, и тогда он вновь встретится с той, которая стала его смыслом и упованием на нечто светлое, красивое и прекрасное. В весеннее время, в связи с хорошей погодой, практика в училище участилась и нужно было работать на улице: убирать накопившуюся за зиму грязь, белить деревья и стены, делать каменную кладку и штукатурить. День выдался солнечным, но несмотря на это ученики всеми возможными способами увиливали от работы. Ленивое состояние всех студентов будто нависло над потолком в мастерской и не давало совершать над собой хоть какие-то усилия. Учительница раздражалась, подгоняя активных бездельников, но пассивных работников. Все между собой договорились, что поручения учительницы по практике будут выполнять по очереди. Но и тут не было порядка, когда наступала чья-то очередь, некоторые тотчас исчезали, а когда вновь появлялись, то оправдывались, что их позвал классный руководитель или кто-то еще. Глядя на царивший здесь хаос, Саша задумался о том, что три месяца назад он был таким же разгильдяем, боящимся сделать лишнее движение. Конечно, он не превратился за это время в трудоголика, лень, жалость и страх по-прежнему оставались, только в меньшем объеме, но единственное, что отличало его от сокурсников, это то, что в его жизни появился смысл. Окружавшая его молодежь была настолько глупа, что даже не осознавала, что практика нужна прежде всего им, а не учительнице, и что через два года, благодаря своим познаниям в области этой профессии, они будут зарабатывать деньги, а затем начинать самостоятельную жизнь — создавать браки и воспитывать детей. Сейчас же эти молодые люди были еще детьми, которых обеспечивали родители. Они и думать не думали о будущем, отказываясь трезво посмотреть перед собой даже на несколько метров вперед. Видимо воображали себя теми, с кем ничего непредвиденного не могло случиться и, более того, все, что не пожелают — сбудется. Это состояние человека, не покидающее его до самой смерти, и было чувством собственной важности. Многих из них поджидали посланцы Госпожи Безнадежности, готовые посадить каждого в отдельную ячейку туманного восприятия, где потом за каждым можно было бы приглядывать, не давая до конца уснуть и до конца проснуться.
