Я отступил на несколько шагов, но барон опять подошел ко мне и, хлопнув меня по плечу сильнее, чем следовало бы, снова заговорил:
- Верно, я кажусь вам, Теодор, встревоженным и смущенным. Таков я и в самом деле после прошедшей ночи, проведенной среди стольких страхов и волнений. (*61)Нервный припадок жены моей был совсем не опасен, теперь я вижу это сам, но здесь, - здесь, в этом замке, где заколдован темный дух, я беспрестанно опасаюсь чего-то ужасного, и здесь она занемогла в первый раз. Вы - вы один в том виноваты!
Я спокойно отвечал, что не имею и малейшего подозрения, как это могло случиться.
- Ах, - продолжал барон, - когда бы этот проклятый ящик экономши разбился в щепки на скользком льду, когда бы вы... - но нет! Нет! Так должно, так суждено было случиться, и я один виноват во всем. Мне надлежало в ту же минуту, когда вы начали заниматься музыкой в комнате моей жены, уведомить вас о настоящем положении вещей, об особых свойствах ее души. Я порывался заговорить.
- Дайте мне сказать все, - вскричал барон, - я должен предупредить всякое поспешное ваше суждение! Вы почтете меня за грубого, чуждого искусству человека. Я совсем не таков, одна только предосторожность, почерпнутая из глубокого убеждения, принуждает меня всеми силами не допускать сюда такую музыку, которая способна взволновать всякую душу, а также, разумеется, и мою. Знайте же, что моя жена подвержена такой возбудимости, которая наконец умертвит в ней всякую радость жизни. В этих зловещих стенах она не выходит из состояния раздражительной экзальтации, которое обыкновенно овладевает ею лишь на короткое время, но часто служит предвестником серьезной болезни. С полным правом вы можете спросить меня, отчего не избавлю я эту нежную женщину от ужасного пребывания в здешних местах, от этой дикой беспорядочной охотничьей жизни? Назовите это слабостью, - все равно, я не могу оставить ее одну. В непрестанной тревоге я был бы не способен ни к какому важному занятию, ибо знаю: ужасные видения всевозможных бед, случившихся с ней и повергших в смятение ее душу, не покидали бы меня ни в лесу, ни в удобной зале. А потом, я полагаю, что слабой женщине как раз здешний образ жизни может послужить вместо укрепляющей железистой ванны. Поистине, морской ветер, по-своему славно завывающий в сосновом лесу, глухой лай догов, дерзкие и задорные переливы рогов должны были одержать верх над расслабляющим томным бренчанием на клавикордах, на которых зазорно играть мужчине, но вы возымели намерение упорно мучить мою (*62) жену и довести ее до смерти. - Барон сказал все это, возвысив голос и дико сверкая очами.
