Оба они крупные маги, ведущие специалисты в своих отраслях. На их досках — схемы сложных заклятий, которые составляются несколько суток кряду. Авилер Кеви делает движущие элементы для частных паровиков. Он известен по всему королевству, его работа высоко ценится. Тевилия Кеви, урождённая Антор — маг-хирург. Через день или два схема, медленно, как цветок, растущая из-под её рейсшины, исцелит кому-то врождённый порок сердца или вырастит новый кишечник.
Схемы эти часто снились мальчику — его сны были чёрно-белыми, сделанными из шершавой плотной бумаги и тончайших, изысканно-бледных линий карандаша.
Лонси учился хорошо, даже отлично; гордиться им родители могли не так часто, как хотели, но в школьные времена стыдиться за сына им не приходилось ни разу. До сих пор жив в памяти сладкий ужас, тоже связанный с большой залой и родительскими чертёжными досками, но уже времён поступления в университет. Трудно было предположить, что те месяцы запомнятся как лучшие в жизни… Сходя с ума от волнения, Лонси готовил экзаменационную работу. По глупости и из тщеславия он выбрал самый сложный проект из предложенных абитуриентам и к концу недельной подготовки понял, что реализация его займёт не меньше двадцати часов. Достойно представить комиссии схему после двадцатичасового непрерывного труда он не сможет, а значит…
Страх провалиться на экзамене был сильнее любого другого страха. Вечером Лонсирем подошёл к матери и попросил разрешения поработать за её доской.
Два дня по десять часов работы: прекраснейшая из прожитых радостей. Трепетная гордость в глазах матери, добрая печаль отца, обиженного тем, что сын потянулся не к его месту. Они ходили по дому тихо как мышки и старались — мастера из мастеров — даже скользом не заглядывать в схему, которую творил сын: учёный и равный.
Лонси поступил с лучшим результатом на курсе. Позже он понял, что родители, не умевшие любить ребёнка, очень долго и терпеливо ждали, когда же можно станет уважать взрослого, а дождавшись, сделались счастливы.
Но магия недобра.
Сила мага не возрастает вместе с его искусством.
Лонси был лучшим до третьего года, когда закончилось большинство теоретических предметов и главенствующее положение заняла практика. Ещё долго он втихомолку считал себя лучшим и первым, таковым уже не являясь: слишком страшно было признать настоящее положение вещей. Но без конца так продолжаться не могло; перелом случился в конце третьего года, когда сдавался последний теоретический предмет, самый сложный — теория трансуровневого взаимодействия.
