Утром холмы застилала голубоватая дымка, теперь — жёлтое марево. Лонси посмотрел на север и представил, как там, за расплавленными полуденными взгорьями, за бескрайними лесами и равнинами Аллендора подымаются торжественные Лациаты, Хребет Мира. Там-то и летом не тает снег. Стоят сияющие вершины, текут стылые реки среди каменистых осыпей, стада овец пасутся в долинах, а дикие, но бесстрашные горцы собираются в новый набег…
Даже, кажется, прохладней стало.
Лонси оглянулся.
…Положив ладони на камень, Неле пела. То есть, должно быть, она просто говорила на своём языке, но вновь и вновь непривычно тянулась гласная, клокотала в девичьем горле замысловатая трель, новая фраза звучала выше или ниже предыдущей. У горцев странный язык. Лонси, столичный житель, слыхивал много наречий. Даже не зная слов, часто по интонации можно догадаться, о чём идёт разговор. Интонации у Юцинеле были совсем нелюдские. Непонятные. Лонси вообще с трудом понимал её: по-аллендорски горянка говорила с жутким акцентом, к тому же у неё не хватало передних зубов, отчего Неле сильно шепелявила. Впрочем, до сих пор она говорила не много.
Он пропустил момент, когда Юцинеле вновь перешла на понятный ему язык. Ей пришлось три раза повторять одно и то же, прежде чем Лонси встрепенулся.
Горянка стояла, нахмурившись.
— Лонши, — сказала она сурово, — ты шлышишь?
— Да… — виновато отозвался он, — прости, слушаю. А что?
— Откуда тут камень?
— А почему бы ему тут и не стоять? — устало спросил Лонси.
Он как раз подумал, что привал — это хорошо, но пора уже ехать. Надо, наконец, покончить с этим делом…
— Такие камни штавим только мы, — сказала Неле. — Кто его тут поштавил, коли тут уже тыщи лет никто не живёт? И почему он наполовину в жемлю вкопан?
Лонси поразмыслил секунду и усмехнулся.
— По брюху камня, — продолжала Неле, — должны жнаки кама быть. А их нет. Они под жемлей.
— Он не закопан, — сказал Лонси и поднялся со вздохом. — Он утонул в земле.
Неле вдруг хихикнула.
— Блажной, — сказала она и улыбнулась щербатым ртом. — Как тут можно в жемле утонуть? Она тут твёрдая. Камеништая.
— За много-много лет — можно… Тысячу лет назад тут жило какое-нибудь племя. Как ты говоришь — кам. И кто-то сыграл свадьбу. А потом эти люди ушли отсюда в Лациаты. И вы — их потомки.
Юцинеле смотрела на него с подозрением.
— А ты почём жнаешь? — она выгнула бровь. — Ты что, тыщу лет прожил?
Лонси засмеялся.
— Нет, — сказал он. — Не прожил. Ну, не веришь — я не настаиваю. А сама ты как думаешь?
