Количество моджахедов, которые активно, с оружием в руках участвовали в сопротивлении, было не так уж велико — максимум 50-200. тысяч человек.
Во все годы войны в Афганистане проживала масса людей, превосходившая численность моджахедов в десятки раз. Это преимущественно женщины, дети, лица преклонного возраста или люди, просто не воюющие в силу различных причин, в том числе и мужчины.
Все эти категории населения, на первый взгляд, не принимали участия в джихаде, занимая нейтральные позиции. Так ли это? Один из солдат спецназа, проходивший службу в Кандагаре, сказал: «Я постоянно чувствовал, что мы воюем на враждебной земле, что все в кишлаках смотрят на нас волком».
Аналогичные чувства к местному населению испытывали рейнджеры спецназа, которые почти в каждом афганце видели врага и в своем большинстве считали, что даже те, кто не носил оружие, были духами, или их помощниками.
И спецназ, и местное население были обречены на вражду и взаимную ненависть самой жизнью. Когда спецназ после своего декабрьского дебюта спустя некоторое время вернулся в Афганистан, там уже второй год велся джихад, называвшийся в советских средствах массовой информации необъявленной войной.
К этому моменту позиции конфликтующих сторон были достаточно четко определены. Афганское население научилось очень быстро и безошибочно выделять спецназовцев из общей массы советских военнослужащих не по форменной одежде, а по почерку их действий.
Решительные, быстротечные и неожиданные набеги рейнджеров на территорию, находившуюся под контролем оппозиции, влекли многочисленные жертвы не только среди моджахедов, но и среди местного населения.
Мирные, безоружные люди довольно часто попадали под пули спецназовцев. Их гибель была вызвана не какой-то особенной кровожадностью военнослужащих спецназа, а теми обстоятельствами, которые возникают во время любых военных действий.
«Во время облета нашей зоны ответственности афганский автобус после третьей предупредительной очереди не остановился. Ну, и замочили его с НУРСов и пулеметов, а там оказались старики, женщины и дети. Всего сорок три трупа. Мы потом подсчитали. Один водитель жив остался».
Эти слова принадлежат офицеру баракинского спецназа, который, безусловно, сожалел о гибели невинных людей, но ее главным виновником считал водителя афганского автобуса.
Тот вместо того, чтобы остановиться после предупредительной очереди из пулемета, как это было принято по неписаной договоренности, стоило вертолету зависнуть над машиной, вдруг прибавил скорость.
