Генерал не ответил. Он увидел, как взвились три зеленые ракеты — сигнал отбоя.
— Теперь — вперед, — приказал он, усаживаясь в машину, и, закурив, спросил: — А откуда вы знаете бойца...
— Фролова?.. Да его уже все знают. Силы в нем...
— Сила... Сила!.. — неопределенно протянул генерал, но тут его резко качнуло вперед. Непредвиденное препятствие заставило шофера намертво затормозить машину, после крутого поворота, да еще на спуске. У самой дороги, перегородив ее маскировочными кустами и деревьями, расположилась кухня. К машине уже бежал повар в белом колпаке и переднике. Шофер, бледный и раздосадованный, не сдержавшись, зло крикнул:
— Угораздило вас тут с кухнями... вояки!
Повар, не обращая внимания на окрик шофера, отрапортовал командиру дивизии:
— Товарищ генерал, завтрак для бойцов готов.
Панфилов вышел из машины, поздоровался.
— А все-таки объясните нам, товарищ повар, по какой такой причине вы расположились здесь?
— Место самое подходящее, товарищ генерал. Рядом ущелье, а по нему, по самой низине, сквознячок тянет, весь дым от кухни по дну ущелья уходит. У каждого свой рубеж, товарищ генерал. Думать об этом тоже надо при современной технике войны.
— Вы, вижу, молодец, — пожал ему руку Панфилов. — Думать надо... обязательно надо. Ну, а ваш рубеж мы как-нибудь преодолеем не нарушая.
В машине он с наслаждением потер ладонью о ладонь, распрямил плечи, довольно крякнул.
— Вам, товарищ водитель, надо иметь в виду подобные неожиданности.
— Вынесло их прямо на дорогу, — не сдавался шофер.
— На войне как на войне. Все надо предусматривать, все предвидеть. — И Панфилов засмеялся, отчего его маленькие глаза сузились еще больше. Смеялся он заразительно, открыто, всем лицом, и, когда умолкал, смех еще долго таился в складках губ и в морщинках под глазами.
На сборном пункте Панфилова встретили обычным докладом. Не прерывая отдыха бойцов, расположившихся на мягкой зеленой траве, он после приветствия шагнул в центр живого кольца. Молодой безусый боец с быстрыми, чуть раскосыми глазами расстелил перед ним плащ-палатку, и Иван Васильевич с удовольствием опустился на нее в тени барбарисового куста.
Бойцы молча, со сдержанным любопытством рассматривали своего генерала. Сапоги на них были пыльные, гимнастерки влажные, края пилоток пропотели — покрылись темными венчиками.
Панфилов снял бинокль, вынул портсигар и, как бы продолжая давно начатый разговор, негромко спросил:
— А что у вас в окопах произошло? — и в его карих глазах забегали лукавые искорки.
