— Вот тебе и немец! — восхищенно восклицает Соколов и нелепо длинными руками хлопает по влажной ночной траве.
— И ничего ты, выходит, не понял, — сокрушенно вздыхает Печерин.
— А что... что я не понял? Да я твоего немца, попадись он только, — вскипает Соколов и вскакивает, почти доставая головой вершину яблони.
— То и не понял, что воевать немца надо умом да трудом. Война тебе не гулянка, а — ой! — какая трудная работа. Вот и приучай себя к этому. А то, что крепче нас людей нету, — то всему миру известно...
Утро началось с оклика дневального:
— Товарищ командир батареи, к старшему адъютанту дивизиона!
Адъютант Марачков торопливо построил командиров батарей и почти бегом повел их на широкую площадь, где вчера были оборудованы коновязи, а теперь стояли кони всех мастей и экстерьеров. Бойцы едва удерживали их, намотав на ладони ременные чембура.
Неумело поднеся правую руку к пилотке, Василий Марачков доложил подполковнику.
— А где ваши ездовые, товарищ адъютант? — резко спросил Курганов. — Или вы сами собираетесь разводить коней по батареям?
Марачков повернулся и молча устремился к дивизиону.
— Куда вы? — гневно крикнул вслед ему Курганов, и лицо его побагровело. — Прикажите любому из своих командиров привести ездовых, а сами извольте дослушать меня... Как это тебе нравится, а? — вдруг обратился он к Ляховскому, и плечи его передернулись. Комиссар не ответил, и было неясно: сочувствует он командиру полка или осуждает его.
Наконец, ездовые прибыли.
Можно было приступить к распределению коней. Их по одному проводили мимо Курганова, и было видно по его глазам, что он давно не то что осмотрел их, а ощупал со всех сторон. На всю площадь разносился его ясный голос:
— Корень третьей батареи...
— Строевая в штабную...
— Первый унос пятой батареи...
— Эту саксаулину — в хозчасть.
Только к полудню была закончена эта однообразная, на первый взгляд, а по существу сложная и трудная работа. Курганов снял форменную фуражку и отер белым платком со лба крупные капли пота. Лицо, его посерело, и он устало приказал развести коней по подразделениям.
Андреев тронул Берегового за локоть, порывисто наклонился к его уху и прошептал:
— Вот это командир, скажу тебе.
Но тут же рванул Берегового так, что тот едва удержался на ногах.
— Отдай мне вон ту саврасую. Ну что тебе стоит, отдай!.. Эх и лошадка!
Береговой обернулся. Ездовой Печерин, низкий, широкоплечий, с морщинистым умным лицом, вел на коротком поводу саврасую кобылу. Красивое полудикое животное с маленькой, будто выточенной головой на длинной шее шло за ним, трепетно озираясь. Острые короткие уши лошади то поднимались упруго, то прижимались, чуть прогнутая спина вздрагивала.
