Секретарь положил трубку, поднял смеющиеся глаза на Панфилова.
— Наказ вам, товарищ генерал, от ректора: возвратить печатную машину университету после победы.
— Хороший наказ, хотя в бою все может случиться. Постараемся, однако, выполнить. Обещаю вам, во всяком случае, что личный состав дивизии, узнав об этом наказе, будет помнить его всегда.
За двадцать лет службы Панфилова в армии его семье много раз приходилось менять свое местожительство. Но по мере того как подрастали дети, переезды осложнялись: дети уже учились и частая смена преподавателей сказывалась на учебе. Жена не раз говорила:
— Пора тебе и в запас идти. Ты имеешь на это право.
— Что ты! — весело протестовал Панфилов, — столько работы, а ты — в запас. Спроси Валюшу>*, она тоже не согласна идти в запас.
— Правильно, папа, — поддерживала дочь. — В наше время увиливать от работы могут только нечестные люди...
В день отъезда в дивизию Панфилов сказал жене:
— Видишь, ты говорила — в запас пора... Нет, мы еще нужны Родине, мы еще верно послужим народу, партии. Скоро фашисты на своей шкуре испытают, что мы за люди...
Обо всем этом Панфилов вспомнил сейчас, шагая по тесному номеру алма-атинской гостиницы «Дом Советов», заложив по излюбленной привычке руки за спину.
— Выходит, не мать тебя уговорила, а ты ее? — спрашивал он дочь.
— Да, — без улыбки, односложно отвечала Валя.
— Значит, на фронт ехать решила всерьез?
— Да.
— И чем же ты там заниматься собираешься?
Валя по-отцовски хмурила брови. Ей казалось: пока отец не оставит этого насмешливо-шутливого тона, вопрос о ее пребывании в дивизии нельзя считать решенным. Поэтому она старалась говорить как можно более серьезно, даже сурово:
— Как будто бы тебе неизвестно, что дочь генерала Панфилова — отличный стрелок.
— Снайпер?
— Да, снайпер.
— По воробьям?
— Знаешь, папа, мне это надоело. Секретарь райкома комсомола сказал, когда я уезжала: «Молодец, Панфилова. Теперь каждый комсомолец должен быть в первых рядах защитников Родины». Всем коллективом меня провожали, и я дала слово, что не подведу нашу комсомольскую организацию. Так что вопрос решен, и если ты не зачислишь меня в свою дивизию, найдется место в другой воинской части.
Панфилов смотрел на дочь, и лукавые огоньки в его карих глазах постепенно гасли. Он уже давно решил в душе, что Валя должна идти на фронт. Много раз об этом говорилось в домашнем кругу в отсутствие дочери. Он искренне обрадовался ее приезду, ему приятно было, что дочь разыскала его, нежданно-негаданно появилась «самовольно» без предупреждения. Он подошел к Вале, взял ее ласково за плечи:
