И теперь. Наконец-то. Мы здесь. — Она указала своими свисающими, покачивающимися щупальцами на схему, сверкающую на фоне тусклого оборудования.
— Что с курсом, Шотн Бинаякя? — резко спросила она.
Вращающиеся тела на экране были отмечены красным — пульсирующим красным внутренних огней Юггота и бьющимся, отражённым красным безумно мчащихся лун. На экране появился контрастирующий объект — приплюснутый конус «Хонсу», — который, лавируя меж телами, оставлял за собой линию намеченного курса. В скором времени эта линия подошла, обернулась и искривилась над каждым телом на схеме, оставив художественный образ «Хонсу» на неровной циркулярной орбите вокруг всей системы.
— Так, — промурлыкало Шотн Бинаякя. Шри Гомати и Ньёрд Фрейр по очереди тоже сказали:
— Так. Так.
Шотн Бинаякя щёлкнуло какой-то конечностью и каким-то инструментом по нажимной пластине. «Хонсу» дёрнулся и заскользил по сложной коррекции курса. Шотн хлопнуло по другой пластине, активировав внешнюю оптику «Хонсу»; для трёх членов экипажа, подключённых к кибербиотической системе корабля, это было сродни свободному падению в усеянной далёкими звёздами ночи. Они падали, падали к красному, светящемуся и пульсирующему Югготу и его семейству серых танцующих слуг.
"Хонсу", выведенный на новую траекторию полёта, сперва промчался мимо самой отдалённой луны Юггота — мира значительных размеров. Датчики и кибербиоты корабля сообщили о теле: по массе и диаметру оно сопоставимо с привычными каменно-ледяными спутниками внешних планет. Почти пять тысяч километров через центр, отмечено едва ли не вселенской кратеризацией каждого твёрдого мира от Меркурия до Плутона.
Близнецы, названные Гомати Тог и Ток, вращались на своих переплетённых орбитах с противоположной стороны, и «Хонсу» промчался мимо самого ближнего к планете из четырёх спутников, ещё одной несомненной копии хорошо знакомой модели Ганимед — Каллисто — Титан — Тритон, а затем опустился на экваториальную орбиту вокруг смутно светящегося, сплющенного Юггота.
Ньёрд, Гомати и Шотн Бинаякя умолкли. Единственными звуками были шум автоматических систем «Хонсу», низкое шипение рециркулирующего воздуха, случайный гул или щелчок какого-нибудь вспомогательного механизма да замедленное дыхание Ньёрда Фрейра и Шри Гомати. (Лёгкие Шотн Бинаякя — кибермеханизированные, в металлическом торсе — издавали едва слышный монотонный звук.)
Ещё раз конечность щёлкнула по нажимной пластине, на этот раз движимая одним лишь чувством. Корабль, полностью видимый для любого гипотетического зрителя вне его корпуса, из практических соображений стал для экипажа совершенно прозрачным. Цепь тут же ожила. Датчики радиации обрабатывали электрическое поле планеты, преобразовывали его в аудиоряд и передавали по внутренностям «Хонсу»: вой, стон. С каждой вспышкой красноватого освещения планеты раздавался звук, напоминающий непристойную пародию на какой-то безнадёжный вздох.
