– Английский? Русский? Немецкий? – дружелюбно повторил профессор.
Но от этого дружелюбного тона у Шагровского пошел мороз по коже.
– Я говорю по-английски, – прохрипел раненый. – Я. Говорю. По-английски.
– Уже лучше… Имя?
– Артур. Артур Киннер.
– Кто тебя послал?
– Я не знаю.
Нож с хрустом провернулся в ране.
Парень заорал так, что крики умирающего, зажатого обломками квадроцикла преследователя показались тихими стонами. Шагровский краем глаза увидел, что Арин, обыскивающая вездеходы, смотрит на них с нескрываемым ужасом.
– Кто тебя послал?
– Я не знаю… – простонал-проплакал раненый. – Я не знаю, не знаю… Меня нанимают, меня просто нанимают! Я не знаю кто! Это же правило! Никто не знает нанимателя…
Из-под рукояти ножа плюхнуло кровью.
– Сколько человек в группе?
На этот раз ответ последовал незамедлительно.
– В пустыне две группы по шесть человек!
– Ты их знаешь?
– Познакомились на брифинге. До этого никого не видел.
Он захрипел и заперхал, отплевываясь кровью.
– Где был брифинг?
– В Каире.
– Где остальные?
– В каждой группе один координатор и его вестовой. Они ждут в точке выхода.
– Задача группы?
– Уничтожить твою экспедицию. Зачистить тех, кто выскочил ночью. Никто не должен был уйти. Группа три облажалась, иначе все закончилось бы там, на горе.
– Это все? Других заданий не было?
– Забрать рукопись. Или уничтожить на месте. Это по обстоятельствам.
– Вам сказали, как выглядит рукопись?
– Да. Нам сказали, что ты поместил ее в контейнер.
Дядя коротко выматерился. Естественно, по-русски.
– Сколько людей в группе номер три?
– Я не… А-а-а-а! – заорал парень надрывно, снова пытаясь вывернуться. – ДВЕНАДЦАТЬ! ВСЕГДА ДВЕНАДЦАТЬ!
– Почему всегда двенадцать?
– Не знаю. Это какая-то традиция…
– Командир? Кто командир?!
– Немец! Его зовут Вальтер! Но это не настоящее имя…
– Откуда ты знаешь?
– Я видел его… У нас было дело… И тогда его звали иначе. Не надо, НЕ КРУТИ!
– Я хочу, чтобы ты был разговорчивым, – пояснил Рувим, улыбаясь, и онемевший от ужаса происходящего Шагровский понял, что совершенно не знал собственного родственника. И еще, что матери он никогда и ничего об этой ночи не расскажет. Если, конечно, выйдет живым из этой передряги.
– Что за дело у вас было? – ласково спросил профессор, не выпуская рукояти ножа из рук. – Не стесняйся, упырь, расскажи.
– Два года назад. В Вероне.
– И что ты там делал…
– Нас наняли убрать одного старика…
– Имя?
– Чезаре Каприо! НЕ КРУТИ НОЖ, ПОГАНЫЙ ЕВРЕЙ!
Сначала дядя выглядел ошарашенно, но через секунду взял себя в руки, и на лицо его вернулось то самое пугающее Валентина до смерти выражение. Таким бы мог глядеть на жертву Аваддон,
