Я убиваю | страница 5
Хотя Жан-Лу и привык к этой панораме, она все равно не оставляла его равнодушным. Он понимал, что у какого-нибудь жителя Осаки, или Остина либо Йоханнесбурга дух захватит при виде подобного зрелища.
Можно считать, он уже был на месте. Миновал порт с его бассейнами, где работы по снятию ограждений велись не так спешно, проехал по всей рю Раскас, свернул налево на подземную трехэтажную стоянку возле здания «Радио Монте-Карло».
Он поставил машину на ближайшее свободное место и поднялся наверх. Из открытых дверей расположенного по соседству «Старз-энд-барз» доносилась музыка. Это место притягивало всех любителей ночной жизни Монако – видеоклуб, где можно было выпить пива или отведать какое-нибудь мексиканско-техасское блюдо в ожидании позднего часа, когда все разбредутся по дискотекам и злачным местам побережья.
Во внушительном здании, фасад которого смотрел на набережную Антуана Первого с другой стороны порта, кроме «Радио Монте-Карло» помещалась еще множество разных учреждений: рестораны, торговые представительства судостроительных фирм, галереи живописи, телестудии.
У стеклянной двери Жан-Лу позвонил по видеодомофону, подставив один глаз прямо под объектив.
Голос Ракели, секретарши, прозвучал настолько грозно, насколько она была на это способна:
– Кто там?
– Добрый вечер, я – месье Око-за-Око. Откройте мне, пожалуйста. Я надел контактные линзы, и сканер не считывает сетчатку глаза.
Он немного отступил, чтобы девушка его узнала. Из динамика послышался приглушенный смех, потом снисходительное приглашение:
– Поднимайся, месье Око-за-Око…
Раздался щелчок, и дверь открылась. Когда Жан-Лу поднялся на четвертый этаж и створки лифта раздвинулась, он увидел полное лицо Пьеро, стоявшего на площадке со стопкой компакт-дисков в руках.
Пьеро считали на радиостанции своего рода талисманом. Несмотря на двадцать два года, мозг его оставался недоразвитым, как у ребенка. Он был ниже среднего роста, лицо круглое, волосы упрямо торчат во все стороны, словно листья ананаса. Пьеро был самым неподкупным существом на свете. Он обладал даром, каким отмечены лишь некоторые бесхитростные натуры, – невольно, с первого же взгляда внушать симпатию, и сам питал симпатию только к тому, кто, по его мнению, ее заслуживал.