И Машка тоже хороша — могла бы хоть на секунду прикрыть.
— Сволочи вы и халявщики! — неожиданно даже для себя самого брякнул я.
— Жалеем себя? — невинно поинтересовалась у меня Маша.
— А как же, — жизнерадостно мотнул головой наш бравый водитель, и «бимер» послушно вильнул по дороге, вызывая оживлённую (хотя и не слышную из-за рёва клаксонов) матерщину соучастников дорожного движения.
Я мрачно и сосредоточенно посмотрел на Гарика, прекрасно сознавая, что именно он сейчас прочтёт в моём взгляде. Гарик прочёл и мгновенно заёрзал на сиденье:
— Ты там полегче, машина только из ремонта.
— Правда, Андрюша, поаккуратнее со своим… даром, — подключилась Маша.
— Даром? — я просто задыхался от злости. — Если я правильно помню словарь Ожегова, «даром» — это значит «бесплатно»?
— «Даром» — это значит «в подарок» — спокойно ответила Маша, разглядывая что-то там вдали за рекой. Ну естественно, теперь-то она и о своих способностях вспомнила. Компенсирует. Боится, что раскокаю всех о стену вместе с машиной. И раскокаю, мне это запросто — простым, но искренним пожеланием долгой счастливой дороги без единой поломки! И никакая Маша меня не заблокирует — сама признавалась.
— Ой, спасибо за подарочек! — продолжал истекать ядом я. — Ой, одарили! Кому в ножки бухнуться, кому ботинки расцеловать?! И вообще: с кем решить вопрос о возврате и обмене ненужного дара на что-нибудь более подходящее? Хорошо вам…
— Лучше некуда! — с излишней резкостью перебил меня Гарик. Он уже не веселился. Его ухмылка сильно напоминала оскал орангутанга. — Живём себе припеваючи, без всяких проблем!
— Конечно, припеваючи1 — подхватил я. — Ходим себе по казино, мыслишки чужие подглядываем! И на ворованных мыслишках денежки гребём лопатой.
Какое-то время мы ехали молча. Потом Гарик горько — непривычно для себя горько — усмехнулся и глухо проговорил:
— Попробую объяснить для тупых. Представляешь: идёшь ты по улице — а все вокруг голые. Как тебе такая «халява»?
Я продолжал из чистого упрямства:
— Кайф! На девчушек бы насмотрелся!
— Оптимист. Выгляни в окошко! Они и в одежде-то редко глаз радуют, а уж без — одна на тысячу, да и то если профессионалка. Извини, Маша, я не о присутствующих. А с голыми мыслями и того противнее.
Я только фыркнул. Мне нравились практически все встречно-поперечные девчушки, и я не имел бы ничего против, если бы они обходились без всякой одежды.
— Это все от длительного воздержания, — язвительно прокомментировал Гарри Семёнович мои скабрёзно-гривуазные фантазии. — Потешишься с ними недельку-другую, вот тогда мои слова и вспомнишь.
