Наступило долгое молчание. Наконец Карруа произнес:
– По-моему, дождь пошел. – Он выглянул в окно и увидел отраженные в мокрой мостовой светящиеся рекламы на площади Кавур. – Может, у тебя есть на примете подходящая девушка? – не оборачиваясь, осведомился он.
Дождь, по-видимому, был не сильный – хоть и летний, но без грозы.
– Будь я прохвостом – нашел бы. – Он со вздохом поднялся. – Впрочем, я и есть прохвост. – Сел на кровать, снял телефонную трубку и, назвав телефонистке номер, тупо спросил: – Что, и вправду дождь?
Маскаранти и Давид тоже, как по команде, встали и, внезапно заинтересовавшись дождем, приникли к окну.
Ему ответил пожилой голос, на сей раз мужской.
– Ливию, пожалуйста.
– Вы желаете говорить с синьориной Ливией Гусаро? – переспросил пожилой педант.
– Да, синьор, благодарю вас. – Отец, наверное.
– А не могли бы вы назвать себя? – Мужчины явно докучают звонками педанту-родителю.
– Дука Ламберти.
– Лука Ламберти?
– Нет, Дука, «де» – как в слове «Домодоссола»!
Мужчине тоже начал надоедать этот допрос, но тут на заднем плане послышался голос Ливии:
– Погоди, папа! – И потом уже в трубке мягкий, теплый, совсем не фригидный голос: – Извините, это папа.
– Вы меня извините. – Как они оба хорошо воспитаны! Неужели и впрямь идет дождь? – Не найдется ли у вас немного времени – я должен с вами увидеться!
– Я давно этого жду.
Так нечестно. На языке полиции это называется совращением.
– Я заеду через десять минут, хорошо?
– Договорились. Я жду у подъезда.
Он положил трубку, поглядел на три обращенные к нему спины. Значит, дождь... Тогда можно повезти ее на Парковую башню, трогательную имитацию Эйфелевой, – в такую погоду там наверняка никого.
– Думаю, завтра я уже смогу тебе что-нибудь сказать определенное. – Эта реплика относилась к Карруа.
– Нет уж, это я тебе кое-что скажу, и немедленно! – коршуном налетел на него Карруа. – Я запрещаю, понял?! Все, с этого момента ты больше не вмешиваешься в наши дела! Я тебе официально запрещаю!
– А почему? – очень почтительно поинтересовался суховатый, уравновешенный уроженец Романьи.
– Двух девушек уже убили! – отрезал вспыльчивый, но осторожный уроженец Сардинии.
– Я помню. – Такое разве забудешь.
– Ты не полицейский, ты просто человек, и если в этой истории будет еще один женский труп, то это не должно быть делом твоих рук. Я тебе не доверяю, слышишь?
– Понял, – отозвался он уже от двери. (Карруа не шутит, он в самом деле ему не доверяет.) – Пока!
