— Синий... Белый... Смотря какая одежда.
— А он?
— Что он?
— Какие цвета любит?
— Странные у вас вопросы,"
— А все-таки?
— Я не обратила внимания. Мы мало встречались.
— Ну хотя бы припомните, в чем он был одет в последний раз. И какого цвета.
— В такой голубой... с коротким рукавом.
— В тенниске?
— Да.
— Значит, в голубой тенниске?
— Да.
Неисповедимы пути следователя, пути-нити, тропы- ловушки, посложнее, чем пути господни.
— Простите, забыл, как, вы сказали, его зовут?
— Виктор.
— А может быть, Иван?
— Почему Иван? Виктор.
— Так его друзья называли?
— Да.
— Кто например?
— Как сказать... просто на улице.
— Постарайтесь припомнить, пожалуйста. Хоть одного. Кто кроме вас называл его Виктором?
— Да многие... Толик, например, фотограф возле «Армана».
— Он каждый день там бывает, этот самый Толик? Или по субботам, по воскресеньям?
— Он работает в фотоателье. Рядом с кинотеатром.
Сразу после допроса Демин поехал к «Арману». Без труда нашел ателье, у входа мельком глянул на витрину — и рот раскрыл. В самом центре увидел фотографию ее, Тани Бойко, самую большую и самую удачную — в полупрофиль, роскошные волосы, с подсветкой сзади и сбоку, старательно сделан портрет и умело. Демин бывал здесь, в «Армане» всегда новые фильмы, проходил мимо столько раз и не обращал внимания на витрину. Да и о существовании ателье как-то не помнил.
Демин открыл синюю дверь, вошел и увидел мужчину лет сорока пяти, с длинными баками почти до шеи, и еще юношу лет восемнадцати, который колдовал над кюветами на длинном столе в углу. Решив не представляться и не сеять слухов, Демин сказал, что ему нужен Толик.
— Это я, — ответил мужчина довольно приветливо и без тени смущения.
— Я к вам по личному делу, — Демин посмотрел на юношу.
— Иди, Марат, погуляй, — сказал Толик. Тот сполоснул руки под краном, снял серый халат и вышел.
Теперь уже Демин показал удостоверение и начал на манер Шупты: что за девушка у вас на витрине, в самом центре, имя ее и фамилия.
— Таня Бойко, из хорошей семьи, проверенная, сброд не вешаем, я ее давно знаю, с младых ногтей, а что она натворила такого-сякого? — отвечал он охотно, говорил легко, жестикулировал, и Демин скоро убедился, что иначе, как Толиком, его не назовешь.
— Я ее года три уже снимаю, одно удовольствие, фотогенична, как бог, полтыщи кадров, не меньше. Другие девчонки за мороженым бегут, а она — сюда, то платье новое, то прическа, то в честь того или сего. И аж бледнеет, когда усаживается! Приятель мой, художник Славик Сухов, тала-антлив, подлец, портреты, масло, обнаженные, все к ней пристает, в натурщицы просит, а она ему: «Мильон за улыбку! Тогда пойду».
