И только в 1619 г., насильно брошенный на супружеское ложе маршалом Люинем, он отведал прелестей семейной жизни, открыл для себя, насколько привлекательна юная королева, как она томилась вдали от него, и в конце концов в нее влюбился. И сразу же после этого захотел, чтобы в его окружении воцарилась радость. Балы, спектакли, полночные трапезы, пиршества, прогулки, выезды на охоту, самые разнообразные игры, королевские балеты… Все это сменяло одно другое с головокружительной быстротой. Придворные могли подумать, будто государь решился наконец зажить с положенной ему пышностью в их среде и обрести истинно королевское лицо.
Не тут-то было. К несчастью, период эйфории длился недолго. Под влиянием своей матушки Марии Медичи, вернувшейся из ссылки с твердым намерением взять в собственные руки управление государством, а позже – под влиянием кардинала Ришелье, ставленника и опоры этой государыни, Людовик XIII снова отдалился от молодой королевы, исключил ее из состава Государственного совета, куда перед тем ввел, подверг – и щедро – унижениям, строго ограничив ее роль при Дворе, где он снова принялся ежедневно наносить ей эти убийственно холодные официальные визиты.
Анна Австрийская с ее уязвленной гордостью и поруганной любовью стерпеть этого не смогла. Королева сблизилась с герцогиней де Шеврез, у которой царила в голове страшная сумятица, сделала ее своей излюбленной советчицей и повела вместе с ней беспощадную борьбу против двух честолюбцев, осмелившихся разрушить ее семейное счастье и лишить ее власти над королем. Она без всякого труда набрала себе изрядное количество приверженцев, секретных агентов и доверенных лиц среди множества недовольных, окружавших ее при Дворе. И Двор отныне превратился в кипящий котел, где соперничали брожение и распутство, где до самого конца царствования Людовика XIII постоянно зарождались, умирали и возрождались тайные сговоры и заговоры.
Людовик XIII люто возненавидел эту находившуюся в постоянном возбуждении среду, справиться с которой ему было труднее, чем с мятежами протестантов и войной против Испании. Он опутал эту среду шпионской сетью. Он ни на минуту не терял бдительности. Он охотился, как за дичью, за знатными дворянами и придворными дамами, которые, по его собственному мнению или по донесению полицейских ищеек Ришелье, способны были бросить тень, а то и повредить государству, безжалостно отправляя их в изгнание, в Бастилию, а то и на эшафот. В 1637 г., после «валь-де-грасского дела»
