Однажды он набрел на речное поселение Мары. Девушка приняла его с радостью и окружила заботой и любовью. С ней он почувствовал, что боль немного отступила, с ней он попытался забыть. Забыть не получилось и не получится – понял он, когда увидел самого желанного в доме своей любовницы. Тот выглядел изможденным и потрепанным, но дотронуться до него хотелось так, что пальцы сводило от дрожи. Страж пытался держать себя в руках, хоть и боялся, что первое же слово любимого напрочь лишит его мужества, и он навсегда окажется его пленником, его тенью, мечтающей о слове или взгляде любимого, но куда там. И вот до чего это его довело… из-за проклятой ревности он убил свою любовь. Он не знал что произошло после того как рассудок помутился при одном только взгляде на эти родные, пленяющие глаза.
Размышления стража прервала Нуа, вошедшая проверить пленника.
– Ну, как ты? – ласково спросила она и улыбнулась.
– Он жив?
– Да.
Казалось, гора свалилась с плеч, сердце сжала безумная надежда. Пусть живет, пусть проклинает, но живет.
– Я тебя развяжу, если будешь вести себя спокойно. Как только он поправится, сможешь его увидеть. – Она собралась уходить, когда он ее остановил:
– Спасибо. Ты не представляешь, что это для меня значит.
Когда я очнулся, Нуа сказала что я смогу увидеть стража, но только когда встану на ноги. Вся неделя прошла в волнительном ожидании. Я так сильно хотел поправиться и увидеть стража, что стоически принимал очень полезные, но ужасно невкусные горькие лечебные настои Нуа. Тело отзывалось множеством самых разнообразных ощущений: оно то покалывало иголочками в местах восстановления тканей; то томительно-тянуще болело в легком, из которого воздух выходил с хрипом; то отзывалось ломотой, когда у меня повышалась температура. Нуа не давала мне пищи – только лечебное питье, отчего организм к концу лечения приобрел светло-зеленый оттенок. Мне казалось, что и пахнет от меня травами и горькими настоями.
Первой затянулась кожа в месте ранения, оставив мне на память полоску-шрам. Теперь, когда бы страж не увидел мое тело обнаженным, он всегда будет испытывать чувство вины, даже не смотря на то, что я его давно простил. Он ведь мог попасть мне и в сердце, причем в легкую, я же знаю насколько он хорошо владеет кинжалом (помню, как тот вонзился в миллиметре от моего лица). Тогда это ранение следует воспринимать как крик отчаянья. Любовь, а не ненависть породила это намерение стража. И от этого вывода я становился безмерно счастлив. Более того, я любил его таким – дерзким, собранным в тугую пружину, агрессивным и страстным – полной противоположностью принца. Надо отдать ему должное, мне повезло, что мы встретились. Да, забыл сказать, что и внешне он мне тоже очень нравится.
