Лучи солнца ярко озаряли скалы, зато на севере, над зубчатой грядой Дьенн Марра, темнели тучи и гремел гром. Раскаты эхом разносились по обледенелым расщелинам. Воздух стал горьковатым. Маретэн знала, что это к снегопаду.
Увидев Джерву, девушки перестали курить. Бледное измученное лицо командира говорило о постоянном стрессе и больном желудке. Джерва носил куртку из коровой кожи, пропахшую дымом и потом.
Маретэн с тревогой посмотрела на лидера отряда.
— Похоже, наш конвой оказался палкой о двух концах.
Майя кивнула.
— Другие отряды нам завидуют. Джерве приходится следить, чтобы оружие попадало только в самые надежные руки. Поэтому у него прибавилось как друзей, так и врагов.
Командир партизан присел к костерку.
— Что вы тут про меня говорите? — Он взял у Маретэн косячок и затянулся. Девушки молчали, и Джерва пожал плечами. — Вы обе отправляетесь осматривать юго-западный квадрат. Медда вам все объяснит. — Лидер встал и раздавил окурок каблуком. — Подберите себе оружие, вы уходите немедленно.
Медда и три других бойца ждали у палатки с продовольствием.
— Мы спустимся по юго-западному склону, — объяснял Медда, заряжая ионную пушку. — Этот склон самый крутой, и погода, как назло, портится. — Он повернулся к Майе и заговорил чуть слышно: — С нами идет Кин, младший брат Джервы. Он совсем мальчишка, так что присмотри за ним.
Маретэн стояла рядом с Майей, но Медда обращался явно не к ней.
Он повернулся и повел их вниз по склону Гряды Слез. Вершина, белая, как старая кость, совсем не походила на обычные скальные откосы. Казалось, что огромный каменный череп, в незапамятные времена приподнявшийся из пылающих недр Кундалы, до блеска отполировали ветра.
Как и предупреждал Медда, спуск оказался очень крутым. Приходилось держаться за тонкие стволы молодых сосенок, растущих на каменистом склоне.
Вместо снега пошел дождь, что сделало камни еще более скользкими, а спуск — опасным. Часто приходилось катиться вниз на спине, словно с горки, хотя это было все же лучше, чем нестись головой вперед во мрак.
Маретэн была совершенно спокойна. Ей очень нравились горные сосны. Их тонкие стволы рождали в ее воображении феерические пейзажи, совсем как в детстве, когда бабушка Теттси брала внучку в лес рисовать. Густой смолистый запах напоминал о тех долгих часах, которые они провели, обсуждая, что первично — форма или содержание. Эти философские беседы помогли юной художнице развить свое видение формы и цвета, которое она воплощала на полотнах.
