Для большинства заклинаний требовалось вино. Но даже если бы его и можно было достать, он побоялся бы использовать этот напиток. Пуще всего на свете ему не хотелось привлекать к себе внимание вспыльчивого Маврикса.
«Интересно, а эль не подойдет ли?» — пробормотал он, ведя пальцем по тесно лепящимся друг к другу строчкам очередного колдовского текста, который выглядел бы весьма многообещающе, если бы не одно (и все то же) «но». И здесь помочь волшебнику прозреть незримое могла лишь серебряная, полная вина чаша.
Взгляд его побежал по заключительной фразе. «Поскольку образ Бейверса, бога ячменя, обыкновенно сопряжен с чем-то тусклым, сырым и усыпляющим, а Маврикс, владыка сладкого винограда — к каковому взывают криком „эвойи!“ — блещет изяществом и умом, те неблагоразумные чародеи, которые попытаются заменить вино элем, несомненно, пожалеют о своей глупости».
— Это была всего лишь идея, не более, — сказал Лис, словно бы извиняясь перед автором колдовской книги. Тот явно был ситонийцем, ибо в его учебнике, изданном, правда, на элабонском, проскальзывали презрительные замечания в адрес жителей запада, захвативших землю с более древней цивилизацией, но попавших к ней в духовный плен, а также подвергались полуснисходительной критике некоторые из элабонских богов.
Задумавшись, Джерин теребил бороду. Однажды он уже заменил оливковое масло другим, и все прошло удачно. Что бы там ни говорил этот ситонийский задавака, можно попытаться использовать эль вместо вина. К тому же он, Джерин Лис, всегда был в хороших отношениях с Бейверсом. Взяв со стола книгу, он произнес:
— Попробую.
Серебряная чаша у него наличествовала. Она хранилась в Лисьей крепости еще со времен его деда. Когда-то Лис хотел расплавить ее вместе с остальными ненужными безделушками из серебра и начать чеканку собственных монет. Теперь он порадовался, что у него так и не дошли до этого руки. А уж эля имелось в избытке.
Он отнес чашу и кувшин самого крепкого напитка из своего погреба в свою колдовскую лачугу и перед началом действа еще раз внимательно изучил текст, обдумывая, как бы получше вставить в него имя Бейверса и заменить соответствующие эпитеты. Подготовившись, он кивнул сам себе. Что касается мистических пассов руками, необходимых для совершения данного волшебства, они, кажется, не требовали изменений.
— Я восхваляю тебя, Бейверс, бог ясного взгляда, и взываю к тебе: подними покров ночи, — произнес он нараспев и наполнил половину серебряной чаши золотистым элем. Делая это, он слегка улыбнулся: смешение золота и серебра, пусть даже символическое, должно способствовать благоприятному исходу дела.
