Еще он подумал о том, что Фанд, называющая себя бедной одинокой девушкой, примерно так же искренна, как длиннозуб, вздумавший утверждать, что он — ласковая кисонька. При необходимости она даже призраков могла распугать своим криком.
Фанд склонила голову набок, бросив на него удивленный взгляд.
— Чего ты ждешь? Ножа у меня нет, я даже иголку и ту отложила.
— И правильно сделала.
Он шагнул к ней, она — к нему. Они оказались друг перед другом. Подняв к нему лицо, она обвила руками его шею.
По жизни она была вздорной, своенравной, сварливой… он так и не смог одним словом определить ее суть. Что-то в этом роде. Зато на шерстяном покрывале дикарка превосходила себя. Она брыкалась, как годовалый жеребенок, выла, как дикий кот, и впивалась ногтями в его спину, как росомаха.
С одной стороны, Лису все это весьма льстило. Даже когда ему удавалось ублажить Элис (хотя и не всегда, а потом вообще крайне редко), та всегда реагировала очень сдержанно. С Фанд у него не оставалось никаких сомнений на этот счет. С другой стороны, занятие любовью с ней напоминало скорей бурное плавание, чем мирное путешествие по волнам удовольствий. Удовлетворение, которое он получал, зачастую смешивалось с облегчением, что он сумел через это пройти.
Его скользкое от пота тело легко соскользнуло с ее влажной кожи. Она молча откинулась на спину.
— Перевернись, — сказал он.
— Перевернись, говоришь? — переспросила она. — И зачем же? Ты ведь не один из этих, как-вы-там-их-называете… ситонийцев, вот как, которые любят мальчиков и то же самое проделывают и с женщинами. Уж я-то точно не такая, и ты это прекрасно знаешь.
Однако, несмотря на это заявление, она все-таки легла на живот.
Он уселся на ее ягодицы и принялся поглаживать ей спину. Предупредительное рычание сменилось довольным мурлыканьем. Ее тело было теплым, упругим.
— Не слишком больно? — спросил он, надавливая большими пальцами.
Она замычала, но отрицательно замотала головой. Ее яркие волосы метались из стороны в сторону. Некоторые блестящие пряди задевали его руки и пальцы.
— В вас есть что-то такое, чего нет у нас, к северу от Ниффет, — сказала она. — Может, и вправду ваша цивилизация, о которой ты все время толкуешь, лучше, чем я о ней думала до того, как попала в Лисью крепость.
Джерин прикинул, не рассказать ли ей, что лучший массажист, которого он когда-либо знавал (там, в городе Элабон), был тем самым ситонийцем, который с радостью ублажил бы его не только растиранием мышц спины. В конце концов он решил этого не делать. Чем больше северян восхищается цивилизованной жизнью (неважно, по каким там причинам), тем лучше для этого, раздираемого войнами края.
