Пашка валялся на дедовском диване, читая найденный старый журнал. Журнал этот лежал в столе, в развёрнутом виде, и служил чем-то вроде маленькой скатёрки.
– О, блин – весело проговорил Пашка, когда убирал с журнала литровую банку с солью на дне – Прикинь, экран какой-то.
– Наверное, советский – Макс сидел с закрытыми глазами, тяжело облокотившись на стол. Бессонная ночь всё же давала о себе знать – Нафига ты там вообще шаришься?
– Да скучно, блин – просопел Пашка, отдирая прилипший к фанере журнал – Пойду, почитаю.
Макс какое-то время молча смотрел на Пашку.
– Пашок – наконец проговорил он недовольно – Слезай, наверное, с дедова дивана. Не по-людски как-то.
– Да ладно – лениво протянул Пашка, посмотрев поверх давно пожелтевших страниц – Чё такого?
– Слезай, блин – зло бросил Макс – И журнал положи на место.
– Ладно-ладно.
Пока Пашка засовывал журнал обратно в стол, Макс подошёл к окну вплотную, и стал ждать, когда появится дед. Его вдруг начало напрягать ничегонеделание. Может быть само по себе, а может оттого, что впереди были похороны, и Макс уже несколько раз за сегодня возвращался к мыслям о них.
– А что если они считают меня виновным? – спрашивал он себя – Да, Егорыч сказал, что это не так, но они. Что скажут они?
И этот вопрос Макса напрягал. Он хотел не думать об этом, но не мог. И каждый раз, когда он снова задумывался, он ощущал, что напряжение становится с каждой мыслью не только сильнее, но и грубей, врываясь в мозг уже без каких-либо расшаркиваний и намёков на галантность.
Дед медленно вышел из-за дома. Он шёл, чему-то своему улыбаясь, держа в руке уже ставшее привычным для глаз ружьё, а Макс смотрел на него, и ему вдруг стало предельно ясно, что он не знает этого человека. И скорее всего не узнает никогда, в силу их бесконечной разности. Разве может рыба узнать птицу, не переделав плавники в крылья?
Как далеко они отстали за тридцать лет? – Макс горько усмехнулся – Правильно ли я задаю вопрос? Может правильнее – как далеко они ушли вперёд за эти тридцать лет? Кто сказал, что весь этот долбаный прогресс, бушующий там, в том мире, не есть деградация.
Дед легко поднялся по ступенькам, и уже через пару секунд был в кухне. Улыбка исчезла с его лица, отступив перед серьёзностью.
– Нужно идти на похороны – сухо проговорил он.
Макс кивнул.
– Егорыч, а чему ты улыбался? Там, во дворе – спросил он.
– О внучонке подумалось что-то. Вспомнил, как она маленькая на качелях любила кататься. Я ей качели во дворе соорудил, и катал, а она смеялась. Радостно так.
