— Не хватай меня! Как ты посмел…
— Тсс. Смотрите, там, на стене крепости, — прошептал Ганс и указал на просвет в кустах. Я с любопытством посмотрела в ту сторону. И вдруг увидела: скрытые плющом на стене, увлеченные разговором, стояли две фигуры. Они склонили друг к другу головы, затем одна фигура передала другой какой-то предмет.
Ганс предостерегающе положил мне руку на плечо — одна из фигур обернулась, будто почуяв что-то.
— Кто же это? — прошептала я и попыталась раздвинуть ветки кустарника. — Одна из моих служанок?
— Никакая не служанка. Оба подстрижены. Они здесь встречаются.
Я вытянула шею и еще больше наклонилась вперед. Фигуры едва можно было различить.
— Почтенный отец? Здесь, в темноте? Ганс, да ты глупец. Не можешь отличить женщину от мужчины? Наверняка это для нее встреча со счастьем, а ты…
Мне даже захотелось хихикнуть. Если он и влюблен, то, возможно, в одну из кухарок?
— Это не женщина! Священник сегодня во второй половине дня был в моем углу-убежище и обыскал его.
Мне опять пришлось съежиться рядом с ним, я наморщила лоб. Патер Арнольд обшаривал спальное место моего слуги? Странно. Конечно, у раба не было прав на какую-либо собственность, но в данном случае я хотела быть великодушной. Почему патер сделал это?
— Ты что-то украл?
— Он украл! — фыркнул Ганс.
— Несчастный, что ты говоришь? Священник никогда не ворует.
— Успокойтесь и смотрите…
Беседа, казалось, была окончена, потому что тот, кто пониже ростом, поспешил к выходу из сада. Пролетела кукушка. Патер Арнольд пробежал мимо, не заметив нас. Другой медленно последовал за ним. Луна скрылась за облаком, когда Фулко оказался совсем рядом. В высоко поднятой руке он держал какой-то предмет, который только что получил, чтобы лучше рассмотреть на свету.
Я начала хватать ртом воздух. Перед моими глазами в свете луны предстала статуэтка норвежского бога Одина. Ганс заскрежетал зубами, готовый вцепиться священнику в глотку. Прежде чем я смогла закричать, Ганс закрыл мне рукой рот и прижал к себе мою голову. Шаги прошуршали по траве, и мы остались в саду одни. Ганс отпустил меня. Кашляя, я вытерла лицо и решила не упрекать его за столь неуважительное ко мне отношение.
— Всемогущий Боже, этот поступок отвратителен!
Ганс молчал. Я откашлялась.
— Он… он забрал его у тебя? Зачем?
Он встал на другое колено и посмотрел мне в глаза.
— Мне это неизвестно, госпожа…
— Быть может, твоя статуэтка навлечет на всех нас неприятности? Черные, как ночь, зубы и кровавый глаз — порождение ада. Господь Бог послал бы нам проклятья на наши головы, то за что в нашем доме появился этот демон, этот истукан… Аббат сказал это, а уж он-то знает это.
